Анна внимательно посмотрела на Горина.
– Мы-то наш дом продали давно, – сказала она.
– Я знаю.
Анна вдруг замолчала, возникла неловкая пауза. Горин предложил ей кофе – хороший способ продолжить беседу. Он вышел на кухню, включил кипятильник. Конечно же, он хорошо помнил, как следующим летом снова приехал к бабушке отдыхать, а в доме, где жила Аня, были уже другие люди. Горин и не пытался искать ее. Это сейчас, разменяв четвертый десяток, ты можешь подойти к кому угодно и небрежно сказать: Понимаешь, я влюбился в одну женщину, не знаешь ли ты…
Ну, не к кому угодно, конечно… Не к Марине, например… Но тогда Горину было двенадцать лет. Он не только не мог представить, что и у кого спросить, но и что сказать самой Ане, когда он ее, допустим, найдет.
Теперь она сидела в его рабочем кабинете, и Горин отдал бы все, что имел, только бы видеть ее каждый день. Правда, имел он немного, и все его состояние на данный момент, пожалуй, выражалось математически отрицательной величиной.
– Тебе с сахаром? – крикнул он через дверь, кода вода закипела.
Но Анна не ответила. Горин вышел из кухни, уже понимая, что произошло…
Он выскочил в коридор. Кнопка лифта светилась, на табло мелькали цифры: лифт ехал вниз. В вестибюле было еще два лифта, но они давно не работали. Горин бросился к лестнице. Выскочив на улицу, он увидел малиновую девятку, которая выруливала на проезжую часть. За темным стеклом мелькнул знакомый профиль… Надо же! Поймала такси и удирает… Горин кинулся к своей машине, но вспомнил, что и пульт, и ключи лежат в барсетке наверху.
Сбежала. Как она могла так поступить с ним: может, он ее чем-то обидел? Да нет, вроде… Или ей не понравилось, как он себя вел: ведь он не мог оторвать от нее глаз, рассматривал ее ноги в гладких, объемных колготках, шарил глазами по ее шее и груди, даже под платье взглядом залез, в глубокую пурпурную тьму… Донжуан несчастный!
Горин задумался. Анна хотела поговорить о чем-то с автором статьи. Автор был перед ней. Они проговорили минут десять. Потом Анна ушла, не простившись. Тогда вопрос: о чем она с ним хотела поговорить? Какую информацию она от него получила, если этой информации ей оказалось более чем достаточно?
Горин припомнил весь разговор. Да нет, ничего особенного: просто обсудили случай с пугалом, и все. А может быть, дело вовсе не в том, то она хотела спросить у Горина, а в том, что она сама хотела ему сказать?
Но сказала она только одно – то, что Горину показалось самым нелепым:
