— Рыбникову можешь попросить, артистку-куплетистку, — отмахнулся Дима.
— Почему в твой дурной голове родилась мысль, что я стану актрисой? — спросила чем-то недовольная Кэт. — Вот возьму и растолстею. Или замуж выйду за Кирилла.
Подавившись своим последним зевком, ее избранник ничего не сказал, но Вотинов, маленький рост которого, казалось бы, гарантировал нейтралитет по отношению к статной Катерине, вдруг начал сопротивляться:
— «Уж, замуж, невтерпеж» — пишутся без мягкого знака. «Прочь, вскачь, невмочь» — пишутся с ним, родимым. …Кирюха тебе не подходит!
— Я тебе не подхожу, — подтвердил Олешкевич, — поэтому я к тебе не подхожу. Логично.
— Кто говорил, что любой парень, не имеющего «тачки», достоин презрения? А у него… — сказал Димон, вытянув в сторону Кирилла руку требовательным жестом Родины-матери «Ты записался добровольцем на фронт?», — … машины нет.
— Купит или сворует, — и не подумала менять своих убеждений Екатерина. — Ну, ладно, мальчики, я отчаливаю, потому что у меня примерка платья к 8 Марта: спинка декольтирована, сверху ботва из сетки, шнуров и бусин — очень миленько. Бай-бай!
— Сразу двинешься воровать или домой сначала зайдешь? — поинтересовался Дмитрий, провожая красотку взглядом. — И чего она в тебя втюрилась? Может, у тебя одеколон какой-нибудь особенный?
Кирилл, какого удивили слова приятеля, что, впрочем, никак не повлияло на его невозмутимость и благородный профиль Чингачгука, переспросил:
— Влюбилась в меня? Рыба Кэт? …Ах да, я же сказал: «…Насмеши!»
— Никто не называет ее Рыбой уже с третьего класса. Странно называть Рыбой Синюю птицу, — с напускным пафосом сказал Дима, выдавая свои собственные чувства.
— Поэт, Пушкин, Иосиф сумасБродский! — восхитился Кирилл. — Поступай в Литературный институт!
— Я стану менеджером, — отверг все приглашения гордый Димон, сворачивая на «собачью» тропу, ведущую к остановке трамвая. — Правда, не понятно, кем это таким я буду, когда закончу вуз, но впереди пять лет, а за пять лет, может быть, я еще и догадаюсь, кем.
Поскольку Вотинов имел репутацию шута, осторожный и умный, как и пристало будущему экономисту, Кирилл сказанному не поверил. Во-первых, когда Катька успела полюбить его? Он бывал на уроках далеко не каждый день: подготовительные курсы, рыбалка, тренажерный зал, компьютерный клуб, друзья, причем не его собственные, а отца, взрослые, умудренные жизнью, тертые мужики — времени ни на что не оставалось, особенно, на химию. Во-вторых, за что? Никаких романтических или героических особенностей характера замкнутый Олешкевич за собой не признавал. Если Екатерина вдруг влюбилась в него такого, значит, она не просто дура, а совсем уж даун, но почему в таком случае у нее глаза не на выпучку?
