– Чепуха! – перебил меня Демин. – Хочешь, скажу, отчего ты с этим Гончаровым носишься? Не из-за идей его, а из-за того, что вбил себе в башку, будто в чем-то виноват перед этим грузчиком. Его, видите ли, с работы из-за нас турнули. Черта лысого! Мы тут вовсе ни при чем, он сам влез в эту историю со своим дурацким удостоверением.
Демин потянулся ко мне через стол и сказал, глядя в глаза требовательно и сердито:
– Он должен уйти! Завтра же!
– Ты не прав, – вмешалась Светлана. – В штат мы, конечно, Гончарова не возьмем, но хотя бы один сюжет с ним отснимем.
– А там будет видно, – поддакнул я.
– Да я его за это время инвалидом сделаю, – сжал кулаки Илья. – Я на него уже смотреть спокойно не могу. Это мы еще сюжет с самолетом не сняли, а только после самолета идет гончаровский сюжет, и это столько дней, что всякое может случиться.
Гончаров просто попал под горячую руку. У нас были неприятности. Демин психовал, и ему нужен был объект, на который можно было бы выплеснуть накопившееся раздражение. Тут как раз поблизости очутился Гончаров. Если бы Гончаров к тому же поменьше открывал рот и не лез со своими дурацкими советами…
– В общем, так, – решил я. – Самолет отодвигаем на потом. Первым снимаем гончаровский сюжет.
Отснимем – и Гончарова пока что можно будет удалить со сцены. А там посмотрим.
– Ты злой, Илья, – вздохнула Светлана.
– Просто я не люблю идиотов.
– Он не идиот. Просто не такой, как все.
– Твоя последняя фраза – это и есть классическое определение идиота.
Они, наверное, еще долго препирались бы, если бы перед нашим столиком вдруг не нарисовался Гена Огольцов.
– О! – сказал Гена. – Вот вас-то я рад видеть!
У нас радости было поменьше, но четвертый стул оставался свободным, и потому избежать Гениного общества не представлялось возможным. Огольцов опустился на стул и махнул рукой куда-то себе за спину:
– Я сижу там, у сцены. Оттуда девчонок лучше видно.
Он хихикнул, и я понял, что Гена уже нетрезв, хорошо успел набраться. Наверное, давно сидит в «Какаду». Демин сердито вздыхал и топорщил усы.
– Да, – сказал Огольцов. – Жизнь – штука такая. – Сделал неопределенный жест рукой. – Несправедливости много.
– Давай лучше о бабах. – Это сказал Демин. – Без философии! А?
Огольцов посмотрел на него долгим взглядом.
– Мужики! – сказал он с надрывом. – Я знал, что так будет, что вы меня будете держать за козла, но я ведь ни при чем!
Все-таки Демин прав – уж лучше о бабах, чем слушать пьяные признания в любви.
