Как будто выпад Ильи был направлен против близкого мне человека.
– Это он сгоряча, вы должны понять. Вчера у нас был не самый лучший день, вы же знаете, и нервы у всех…
– Да к черту нервы! – воскликнул Демин. – На нас плюнули и растерли! Ты это понимаешь?
– Понимаю.
– Он понимает! Да я этих гадов…
– Только давай без истерик.
– Я их душить готов! Это же настоящая мафия, Женька!
– Все телевидение – мафия.
– Но как же так?! Они в наглую, на глазах у всех, расправляются с нами… А кто они такие? Кто этот конкурс устроил?
– Есть вроде какая-то фирма. Специально под «Телетриумф» созданная.
– Так она под Боголюбовым, эта фирма! Ты понял?
– Лично для меня это не открытие, если даже это так, – признался я. – И на эстраде точно так же, почему на телевидении должно быть иначе? Тот, кто концентрирует в своих руках деньги, тот концентрирует и влияние.
– Значит, Боголюбов – он самый главный? – осенило Гончарова.
Демин в ответ лишь тяжело и печально вздохнул.
– Во дела! – пробормотал потрясенный Гончаров.
Он, похоже, расстроился. Пришел в телевидение буквально с улицы, ничего не зная об этом удивительном и странном мире, и то, что он здесь день за днем узнавал, всякий раз повергало его в шок. К этому просто надо привыкнуть. Вопрос времени. Мне тоже поначалу многое казалось странным.
– В общем, так, – подвел я итог дискуссии. – Боголюбова посылаем к черту. Продолжаем работать, как прежде. Тем более что у нас впереди непростая съемка.
– Самолет? – буркнул Демин.
– Он самый.
Зазвонил телефон. Трубку снял Гончаров и почти сразу протянул ее мне:
– Вас!
– Это Колодин?
Девичий голос.
– Вы вчера сказали, чтобы я позвонила.
– Я? Сказал?
– Да, перед премией этой, перед вручением.
И тогда я вспомнил. Та самая девчонка, с удивительным взглядом печальных глаз. Я даже вернулся, а ее уже не было.
– Я вас слушаю.
– Я прошу вас мне помочь.
– Да, рассказывайте.
– Я прошу помочь!
Уж не истерика ли? Я украдкой вздохнул.
– Что от меня требуется?
Она не сразу ответила.
– Не знаю. – Это уже после паузы.
– Вы подумайте, – со всей доступной мне благожелательностью предложил я. – А потом перезвоните.
– Они хотят, чтобы я умерла! – неожиданно выпалила моя собеседница.
– Кто? – опешил я.
– Мои родители. Моя мать.
– Это действительно так серьезно?
– Очень! Вам когда-нибудь хотелось умереть? Ну, так, чтобы вас совсем не было?
– Многократно, – подтвердил я.
Мой ответ, вероятно, сбил ее с толку.
– Я серьезно.
– Я тоже, – сообщил я. – Вас как звать?
