Он открыл запотевшую бутылку французского шампанского и разлил. Казимир и девушка подошли к столу, Марков тоже взял бокал.
— Ну что, за именинника? — предложил Казимир. — Он нам, кстати, принес удачу со своим единорогом. Тьфу-тьфу, движение пошло.
— А я не знаю про единорога. Расскажете? — полюбопытствовал Эрнест.
— Давай, заяц, — кивнул Георгий. — За тебя. Расти, цвети… на радость всем. Единорог, Эрик, это как апсайд по итогам года — дарит счастье и процветание.
«Я не хочу на радость всем», — мысленно возразил Игорь, но снова не решился ничего сказать.
— А сколько ему исполнилось? — спросила любовница Казимира, глядя на Игоря с превосходством зрелой женщины, хотя самой было не больше двадцати трех лет.
— Восемнадцать, самый сок, — нагло глянув на Георгия, ответил Марков. — Теперь можно по-взрослому, пися в писю. Ну, я переоденусь, и в парилку, не знаю, как вы.
— Мы первые, — заявил Эрнест. Но Марков и тут нашелся:
— Первые — горелые, под тряпкой половой, вторые — золотые, под ленинской звездой!
В парилке Георгий Максимович растянулся на верхней полке, Игорь сел внизу. Оглядывая обшитые новенькой светлой вагонкой стены, широкие полки, круглые камни в жаровне, он чувствовал себя немного странно — искусственное нервное веселье, вызванное шампанским, никак не согласовалось с тревогой, растущей в душе.
— Что это сегодня с Сашей? — спросил Эрнест, чье лицо без очков сделалось словно босым. — Какая муха укусила?
— Понятия не имею, — заявил Георгий очень спокойно, и тот сразу сменил тему.
— А место приятное. Дизайнеры поработали.
— Недавно открылись.
— Ну и видно — всё пока свежее, и вроде содержат в чистоте.
В раздевалке Игорь не стал снимать плавки, Георгий тоже остался в коротких боксерах, а Эрнест в белых трусах. Но Марков вошел голый, бросил простыню на полку и сел. Перед тем, как отвести взгляд, Игорь успел заметить, что на груди, на руках и в паху волосы у него были такие же жесткие, буро-седые, как усы.
— Ну, как тут? Хорош парок?
— А что это ты вывалил свое хозяйство? Для кого? — спросил Георгий, подняв бровь.
Тот ухмыльнулся.
— А может, для тебя? Или именинник пускай любуется. Мне не жалко.
Игорь невольно покосился на его лиловый бугристый член, который лежал на волосатой ляжке и вяло шевелился, как сытая пиявка.
Георгий выдернул из-под Маркова кусок простыни и набросил ему на бедра.
— А мне жалко. Испортишь мне мальчишку.
— Кашу маслом не испортишь. Ты кстати как, новорожденный, девочками совсем не интересуешься?
