До сознания Ипполита донесся пунктирный прерывистый звон. Он отодвинул стакан от графина. Дребезжание прекратилось.
— Говорить так о работе Родионова — значит не только не понимать перспектив теоретической радиоастрономии, но и, простите, мало что понимать в современной радиоастрономии…
Весенин медленно поднялся из-за стола, опираясь на сильные руки. Лицо его стало багровым.
— Родионов, Родионов! — тихо произнес Ипполит. — Это удача, когда в обсерватории есть такой сотрудник.
— Мне не нравится ваш стиль разговора, Горшенин, — тяжело произнес Весенин.
— А-а… Не в стиле дело, — горестно проговорил Ипполит. — Мы все смешны перед истиной. Со своим честолюбием, ревностью, страстишками. Истина — выше нас. И если хватит ума это понять, то считайте, что вам крупно повезло в главном… Я это понял…
Голос Ипполита звучал глухо. Казалось, он думает вслух. И любое наставление выглядело бы сейчас нелепым и смешным.
Весенин это понял. Он был смущен искренностью тона Ипполита. И подавлен. Непонятно чем. Вероятно, слова Ипполита вызвали в нем какие-то глубокие ассоциации. Он не мог разобраться сейчас, в эту минуту… Да и понимает ли Ипполит, что работа Вадима опровергает исследование не только Киреева, но и самого Ипполита?
— О нем довольно посредственного мнения авторитетные специалисты, — пробормотал Весенин.
— О ком? О Димке?! — встрепенулся Ипполит. — Ну кто? Кто? Если эти авторитеты хоть немного смыслят в…
— Киреев, — вырвалось у Весенина.
Ипполит отступил на шаг. Невероятно. Чтоб Киреев? Но в следующее мгновенье он все понял. Словно при вспышке магния. Да, конечно, Кирееву надо смять Вадима в глазах начальства. Отрезать путь в том случае, если Родионов вздумает защищать себя. И сделать его своим роботом. А это несложно, если принять во внимание характер Вадима…
А Весенин уже вышел из транса. Он стоял — высокий, прямой, строгий. В сером просторном костюме. Таком просторном, что казалось, в нем поместился бы не только Весенин, но и маленький полный Киреев.
Ипполит сунул заявление в карман и вышел не прощаясь.
