- Нет, уже не немцы. И ты стал другим.
- Это только кажется.
Мария Фёдоровна не находит ответа, только вздрагивает от звуков ударов, раздаваемых гренадёрами особо строптивым арестантам. Плащ сам собой оказывается на её плечах.
- Замёрзла совсем?
- А ты?
- Пустое… Так может чайку прикажем?
- Господи! - знакомо всплеснула руками. - Поди с вечера голодный!
И засуетилась в извечной женской заботе - накормить вернувшегося домой мужчину. И неважно, с войны ли, с работы ли…
Завтракали по-простецки, чуть ли не в походных условиях. Видимо повара или разбежались, убоявшись случившихся событий, или обленились до такой степени, что прямо вот готовые кашевары в Сашкины штрафные батальоны. Впрочем, я и в прошлой жизни, в том смысле - в настоящей жизни, едок непереборчивый, а после бурно проведённой ночи и вовсе могу хоть собаку съесть. Лакеев прогнал, нечего нарушать некоторую доверительность обстановки, провожая взглядом каждую отправляемую в рот ложку. Пусть и смотрят со спины, но не люблю. Справлюсь сам, чего уж тут. Да и стол почти пустой: горячих всего два - щи да суп, два холодных, четыре соуса, два жарких, пирожных два сорта, десерт… А конфеты? Где, спрашивается, конфеты? Мне за дамой ухаживать, а скотина-кондитер не озаботился приготовить сладкого? В Сибири сгною паскудника!
- Павел?
- Да, душа моя?
- У тебя так переменилось лицо…
- Вздор!
- Вот опять! Ты каждый раз другой.
- И который лучше?
- Не знаю, просто вдруг глаза становятся такими… не знаю как сказать…
- Добрыми? - пытаюсь свести разговор к шутке.
- Добрыми, - соглашается она без всякой весёлости. - И мудрыми. Даже немного грустными. Так смотрят люди, видевшие смерть.
Вот оно что… глаза - зеркало души. А кто я есть теперь, кто через них смотрит? Я рядовой Романов, которому снится жизнь императора, или же император, в сумасшественном мозгу придумавший страшное светлое будущее со страшной войной? Ответа нет. Есть? Я Павел Первый! Павел Первый с половиной… Ещё бы узнать какая из половин настоящая.
- Так видел.
- Кого?
- Её, смерть. Вот представь - меня вчера убили.
- Не говори так!
- Да-да, убили. Нет прежнего Павла, того, что был когда-то. А новый… новый только рождается. Как водится - в крови и муках.
В ответном взгляде вместо ожидаемой жалости к убогому - неожиданное понимание.
- Расскажи.
- О чём?
- Какая она, смерть? Безносая старуха с косой, да?
- Ну почему же? Вполне приличная молодая леди.
- Леди?
Почему я так сказал? Да первое, что в голову пришло, и сказал. Поправляться не буду.
