по изжеванному гусеницами и ямами полю, плачущие от бессилия девочки-санитарки, охрипшие от неистощимой ругани капитаны и полковники — и немногочисленные оставшиеся «безлошадными» танкисты. Вымазанные кровью и копотью, последние не могли придти в себя. Но не столько обыденные ужасы обыденной бойни, сколько выкрутасы командирского T-34 потрясли всех их до печенок.
В начале боя ни о чем еще не подозревающий Козья Ножка, приказал механику отогнать командирскую машину на пригорок возле края леска — там развернулись приданные ему самоходчики на своих бензиновых «зажигалках».[9] Отсюда хорошо были видны крыши и колоколенка — излюбленное место корректировщиков и снайперов. Проигнорировав опасность, комбриг привычно уселся на башне. Однако, поруководить на этот раз не пришлось. От внезапного рывка он свалился обратно в распахнутый «сдвоенный люк».[10] В самом танке башнера нещадно швырнуло на боеукладку — но ничего не чувствующий, осатаневший Найдёнов уже вопил так, что порой заглушал мотор. Ударившись лбом об орудийный затвор, комбриг на мгновение потерял сознание, а «тридцатьчетверка» рывками и галсами понеслась к битком набитой эсэсовцами злосчастной деревне.
Все последующее для тех, кто находился в танке, обернулось ужасом. Командир, башнер и стрелок — пассажиры, от которых теперь ничего не зависело — могли только всеми своими мягкими (и твердыми) местами ощущать, как T-34, бог невесть, как, избежав неизбежных «болванок» под башню, со всего разбега наскочил на немецкую пушку, перевалил ее, и летел по единственной улице. Иван Иваныч был невменяем и орудовал рычагами с упоением маньяка. Прожигающие глаза Черепа (люк был распахнут), наводили ужас на гренадеров, внезапно, нос к носу, обнаруживших перед собой чудовище, выскочившее из преисподней. Иван Иваныч, тем временем, подцепил еще одну пушку, развернулся и покатался взад-вперед по очередному замешкавшемуся расчету. Всё остальное разбегалось. Т-VI, в тыл которым неожиданно заскочила сумасшедшая «тридцатьчетверка», ошалело ворочали башнями, но дома и всеобщая паника мешали наводчикам. Наконец-то вскарабкавшийся на сиденье Козья Ножка бесполезно возился с радийной связью. Затем, он вовсю принялся лупить по спине механика офицерскими хромовыми сапогами. «„Белый тигр“!» — ревел в ответ Иван Иваныч, кидая машину то влево, то вправо. При этом он не забывал останавливаться и крутиться на месте — всякий раз под гусеницами что-то хрустело. Перепуганный комбриг прильнул к щели командирского люка, но ничего в этом бедламе не смог разглядеть — мелькали то мазанки, то черный снег, то разбегающиеся во все стороны паникеры.
