— Вы бы поменьше проповедовали подобные теории, Сюзанна, иначе ваши дни сочтены — и в столице, и у нас в министерстве, и на этой работе.
Она с грохотом поставила на стол чашку, повернулась к нему вплотную, глаза в глаза:
— А я-то по наивности полагала, что мы занимаемся расследованием убийства Кларенса Сазерленда, невзирая на личности, должности и ведомственные амбиции.
— Так оно и есть, но давайте не будем выходить за пределы компетенции нашего министерства. Мы в это дело влезли больше для показухи, честно говоря… Я разговаривал с помощником одного высокопоставленного лица…
— Для показухи? Я подаю заявление об уходе!
— Уходите? Но это же смешно.
— Смешнее не бывает! Нет, вы подумайте, мой непосредственный начальник не только вдруг заявляет, что мое задание — полная липа, но и дает понять, что Министерство юстиции — это прекрасное заведение, куда я пробилась потом и кровью, — занимается показухой!
— Да успокойтесь вы, Сюзанна!
— Нет, это вы скажите мне что-нибудь успокоительное!
— Продолжайте работать по делу Сазерленда. Так держать и полный вперед! Но все же, все же не теряйте из виду перспективы, помните, другие важные дела ждут рассмотрения на паритетных началах с убийством Сазерленда.
— Попробую! — сказала Сюзанна, возвращая ему свитер. Она подобрала с пола насквозь промокшие туфли и, уже направляясь к двери, вновь обернулась к Мэту: — Я вовсе не стремлюсь портить вам жизнь, Мэт, но мне необходима уверенность в том, что я делаю нужное дело.
— Никаких сомнений! Вот обиделись вы зря. Я просто хотел покороче выразить суть. Наплюйте!
Что ж, она попробует.
В антракте Мартин Теллер вышел под руку с Сюзанной Пиншер в просторное фойе оперного театра, одного из трех крупных театров, разместившихся в широко и с размахом отстроенном Мемориальном центре искусств имени Кеннеди. Только что закончилась «Сельская честь» Масканьи.
— Понравилось? — спросил Теллер Сюзанну.
— И даже очень!
— А театр тоже ничего, правда?
— Мне уже приходилось в нем бывать.
— На оперном спектакле?
— Нет, на представлении китайских акробатов. Но как тогда, так и сейчас впечатление примерно одинаковое: многолюдно, чопорно и парадно.
— За это его и ценят любители оперы. Только такой театр позволяет им в полной мере ощутить себя элегантными, изысканными, словом, избранными ценителями искусства. Плюс многое другое. У меня у самого замирает сердце всякий раз, когда медленно гаснет люстра и начинается увертюра. Хотите чего-нибудь выпить?
