Итак, с одной стороны, понятие есть исключающая всякое представление отвлеченность, с другой – лишь описание или пояснение индивидуального представления. В обоих случаях логическое знание невозможно: в одном – потому, что отвлеченное понятие противополагается конкретной действительности и в своей отвлеченности прямо противоречит ей, не имея никакого возможного предмета в этой действительности; в другом случае – потому, что невозможно никакое обобщение, никакое суждение, выражающее общие свойства и отношения. В первом случае действительность диалектически отрицается во имя понятия; во втором – общее понятие отрицается в пользу отдельных единичных представлений. Таким образом, в самомлогосе, в самом понятии раскрывается противоречие между общим и частным, всеобщим и единичным, индивидуальным. Как всеобщее может относиться к частному, сочетаться с индивидуальным?
– 29 –
Платон, по–видимому, сознавал заключающуюся здесь проблему. Он раскрыл ее замечательно глубоко в своем диалоге «Теетет», посвященном критике теории познания трех сократических школ – киренской, мегарской и цинической[11]. Но как разрешает он ее сам? Признав вместе со своими предшественниками, что все чувственное «вечно течет», непрестанно изменяется и постольку не подлежит логическому познанию, он отличал знание от субъективного ощущения. Связь, вносимая нами в суждения об ощущениях, не есть ощущение: чтобы познавать предмет, мы должны не только ощущать, но и понимать его. Самые понятия тождества, различия, сходства, величины, единства, множества и пр. нельзя считать ощущениями или производить из ощущений; а между тем только посредством таких понятий мы судим, сравниваем, связываем различные чувственные впечатления и восприятия в одно объективное представление о каком‑либо предмете.
Но если общие понятия являются результатом особых умственных актов, самодеятельности нашей разумной души, то как приложимы они к отдельным вещам, которые мы воспринимаем посредством чувств? Рассмотрев воззрения своих современников, Платон, подобно киникам и мегарцам, признал, что общие понятия не могут относиться к индивидуальным чувственным предметам. Общие определения относятся не к ним, не к изменчивым чувственным вещам, а к чему‑то другому, что наш ум постигает в них. Определению, понятию подлежит не внешняя, материальная вещь, а идея, т. е. нечто мыслимое. Такая идея есть объективный предмет понятия: в отличие от вещей, от индивидуальных представлений идея есть «нечто общее» (χοινόν). Она есть
