И дерзкая мысль возникла в моем уме, мысль о том, что
служение, совершаемое мной, имеет космическое значение, что оно есть выражение
вселенского закона, определяющего бытие мироздания. В самом деле, почему законы
обязательно должны выражаться в математических формулах и логических умозаключениях!
И неожиданная догадка пронзила меня: до тех пор, пока совершается литургия,
Земля будет стоять непоколебимо и Господь утвердит «Вселенную, яже не
подвижится».
30 мая
Было уже утро, когда я вернулся в келью. Я постелил на
сундук набитый соломой матрац, лег на него и моментально заснул.
Проснулся я часа через два бодрым и полным сил, как будто бы
проспал целые сутки, и некоторое время недоумевал: была ли ночная служба, или
все это мне приснилось — настолько необычными, выходящими за рамки реальности
были мои впечатления. Вспомнились все события прошедшего дня: приезд в
областной центр, прибытие в Сарск, храм, келья, старец Варнава и, наконец,
служба — она была!
Я поспешно встал, съел вместо завтрака просфору и направился
в горисполком — благо, он находился рядом, по другую сторону площади, которая
раньше наверняка называлась Соборной.
Стоявший у дверей горисполкома милиционер бросил испуганный
взгляд на мою рясу и наперсный крест и попросил (именно попросил, а не
потребовал) пропуск, паспорт или партбилет. Ни того, ни другого, ни третьего у
меня не оказалось. Милиционер растерялся. Мой «экзотический» вид лишил его дара
речи. С обычным посетителем он не стал бы церемониться, но перед ним был не
обычный посетитель. Поэтому милиционер, поколебавшись, вызвал дежурного по
горисполкому. На того я произвел не менее сильное впечатление. Он некоторое
время молча смотрел на меня, а потом вдруг сел, точнее, рухнул на стул, стоявший
возле столика со служебным телефоном.
— Что вам угодно? — наконец спросил он.
— Нанести визит вежливости соседям и вручить свои верительные
грамоты.
Лицо дежурного вытянулось от удивления. Глаза его
расширились, но постепенно они стали сужаться, приобретая холодный
металлический блеск, рука потянулась к телефону, и мне стало ясно, какая
страшная мысль родилась в его голове. Я поспешил достать свои верительные
грамоты, то бишь письмо уполномоченного Совета по делам религий. Дежурный
настороженно взял бумагу. Взгляд его не то чтобы смягчился, а просто утратил
напряженность, а лицо приняло снисходительно-презрительное выражение.
— Сегодня суббота, неприемный день, — брезгливо скривив губы,
произнес он.
