Я выходил на солею и, обратившись лицом к алтарю, читал за
диакона:
— Миром Господу помолимся!
— О свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся!
— О светем храме сем и с верою, благоговением и страхом
Божиим входящих вонь Господу помолимся!
— О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды Господу
помолимся!
— Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею
благодатию!
Провозглашая слова ектеньи, я испытывал столь знакомое, на
этот раз только многократно усиленное чувство единения с верующими. Я не видел
их, я стоял к ним спиной, но я ощущал тысячи устремленных на меня взглядов,
грехи и скорби молящихся невыносимым бременем ложились на меня. Стоявшие за
мной мучались, страдали, словно не находя спасительных слов, способных вывести
их из ада. Я произносил слова, которые пробивали незримую брешь между землею и
небом, и в эту брешь устремлялось все то, что бродило, металось и не находило
выхода в душах людей.
Я люблю диаконское служение. И хотя иеродиаконом мне довелось
быть всего несколько месяцев, об этом времени у меня остались самые теплые воспоминания.
Конечно, служение иерея, жреца и пастыря дает особое и, возможно, более полное
и глубокое удовлетворение... И все же, что может сравниться с тем чувством,
которое испытывает диакон, выступающий перед Богом как предстатель всех страждущих
и скорбящих.
Наступил главный момент литургии — Евхаристия, когда
происходит таинственное превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. Я
запел Херувимскую песнь. Но удивительное дело — голос мой становился все глуше
и глуше, пока я не понял, что лишь беззвучно шевелю губами. Однако Херувимская
песнь продолжала звучать. Она звучала на клиросе, и как звучала! Я никогда еще
не слышал такого пения. Это пели ангелы, это пели херувимы! Все вокруг преобразилось.
Изменилось само пространство. Своды храма стали легкими и воздушными. Они
расплывались и колебались как дымка. И невозможно было уже определить реальные
формы и размеры храма.
— Приидите, ядите, сие есть Тело Мое, Еже за вы ломимое во
оставление грехов! Пийте от Нея вси, Сия есть Кровь Моя Нового Завета, Яже за
вы и за многая изливаемая во оставление грехов!
Я причащался Святых Даров. Тело и Кровь Христа становились
моим телом и моей кровью. Теплота, возникшая где-то в области моего сердца,
разливалась по мне. Восторг охватил меня. Я становился богом, и становились
богами все, кто находился в расширившемся до пределов Вселенной храме.
