Девочка с бунтарским видом заявила:
– Но я ведь хочу быть ее подругой!
– Руби, выйди.
Когда воспитанница скрылась за дверью, Эмили тихо сказала:
– Можно было и помягче.
– Да что ты себе позволяешь? – возмущенно проговорила ее сестра.
Впрочем, возмущение настоятельницы было направлено главным образом на саму себя: ей не надо было допускать такого развития событий. Эмили ни в коем случае нельзя было отдавать воспитанницу монастыря, и следовало сказать об этом с самого начала.
– Руби не игрушка и не украшение для твоего дома, – уже чуть спокойнее сказала Сесилия. – Она еще ребенок, и она существо, наделенное душой. И долго она будет оставаться твоей подругой? До тех пор, пока ты не решишь в очередной раз отправиться в кругосветное путешествие? А что с ней произойдет, если ты опять выйдешь замуж?
– Если я куда-нибудь поеду, то возьму Руби с собой, а мысль о новом замужестве повергает меня в ужас. Я буду относиться к ней как к дочери, честное слово! Сестрица, скажем честно – эта девочка не годится в служанки. Если ты отдашь ее в какой-нибудь дом, она не протянет там и недели. Отдай мне ее, и мы сделаем друг другу большое одолжение.
– Эмили, ты все утрируешь, как обычно.
– И тем не менее… Кстати, – подмигнула Эмили, – разве тебе можно терять терпение? Твой Бог будет недоволен. Полагаю, эту ночь тебе придется посвятить самобичеванию.
Вероятно, прочие обитатели монастыря, как монахини, так и воспитанницы, были бы поражены, если бы увидели, как лицо всегда спокойной и невозмутимой настоятельницы залилось краской.
– Ты невыносима! – воскликнула она. – Я прошу тебя уйти. Что же касается Руби, я подумаю.
Следующие несколько недель Руби усердно, как никогда ранее, молилась о возвращении миссис Дангерфилд. Не то чтобы ей очень хотелось иметь старую подругу, но от мысли о том, что она будет прислуживать каким-то незнакомцам, делая для них всю черную работу, ей становилось дурно. Руби решила, что, если ее все же отдадут куда-нибудь, она сразу сбежит. Сестра Финбар как-то заметила, что у Руби плохо получается быть хорошей, и разозлилась, когда девочка согласилась с ней. Руби действительно не хотела быть хорошей только потому, что от нее этого требовали.
Мать настоятельница также немало молилась в эти дни. Она просила Бога подсказать верное решение вставшей перед ней дилеммы.
«Ответив отказом на просьбу Эмили, не лишу ли я Руби шанса прожить жизнь лучше, чем другие девочки? Или, отказав, я лишь окажу услугу самой Руби? Ведь Эмили, скорее всего, испортит ее…»
