Девочка на самом деле не очень-то интересовалась новомодными
веяниями. Она достаточно уставала от сильной нагрузки в школе, а в недолгие
часы досуга ей больше нравилось почитать хорошую книгу. Конечно, когда подружка
или соседка забегали с новостями о культурной жизни гарнизона, Наташа с Хариной
вежливо слушали, попивая чай, но гости уходили, и все у них возвращалось в
обкатанные берега. Только отец чувствовал, как вокруг дочери кружатся недобрые
ветры и все чаще заводил речь о переезде.
Однажды пожаловался он другу-генералу на свои отцовские
заботы. Тот удивился: другие подметки рвут, только бы остаться здесь подольше.
Заграничные шмотки и технику с мебелью контейнерами на родину отправляют…
Вспомнив свою супругу, сухо усмехнулся генерал и предложил полковнику перевод в
Москву. Отец согласился.
Поначалу им пришлось жить в общежитии на северной окраине
столицы. И там они чувствовали себя привычно. Только недолго ожидали они
квартиру. Полковника назначили в генштаб на генеральскую должность и вскоре
вручили ордер на трехкомнатную квартиру в солидном доме на центральной улице.
«А из нашего окна площадь Красная видна», – декламировала Наташа стихи,
знакомые с детства. А сердечко ее так и прыгало от сладкой тревоги: не
гарнизонная неволя, а новая свободная жизнь стучала в эти огромные окна, шумела
потоками автомобилей и толпами прохожих.
Изрядно постаревшая Харина, прошедшая с ними «огонь и воду»,
на столичных «медных трубах» сломалась. С неделю она жалобно плакала, забившись
в угол, и наотрез отказывалась выходить из дому даже в соседний гастроном.
Старуха однажды на колени встала перед полковником: «Отец родной, отпусти домой
в деревню, не смогу я здесь жить: страшно!» Ну, что тут поделаешь! Отец вместе
с ней съездил в деревню на Тамбовщине, удостоверился, что ее там ожидают
родственники и приличные бытовые условия, и помог с переездом. Старуха на
прощанье поцеловала его руку и перекрестила. Так отец с дочерью остались одни.
В школе и во дворе Наташу приняли неожиданно хорошо: ведь
приехала она не из какой-то провинции, а из самой Германии! Девчонки завистливо
рассматривали ее «фирменные» наряды, мальчики наперебой приглашали на
вечеринки. Только отец не отпускал: знаем, чем там молодежь занимается.
Одного лишь Стасика отец терпел рядом с дочкой. Это был
необычный мальчик. Внешность у него была вполне заурядная – эдакий серый
мышонок, низкого роста с глуповатым лицом. Держал он себя всегда скромно. И
лишь изредка на праздничных вечерах, в гостях сквозь «официальное лицо»
проступала его настоящая личность: самолюбивая и властная. Фамилию носил он из
тех, что постоянно мелькали в передовицах центральных газет: папа у него был из
больших партийных начальников. Стасик для Наташи стал кем-то вроде покровителя:
мальчишки и даже взрослые боялись с ним конфликтовать. Только Наташа относилась
к нему, как к товарищу, а он желал большего. Поэтому их отношения были
непростыми, хотя внешне соблюдались все правила приличия.
