Однако, дочка из нескладного подростка неотвратимо превращалась
в красивую стройную девушку. Отцовский взгляд, направленный в сторону юношей,
казалось бы должен был действовать как очередь из крупнокалиберного пулемета.
Только не на столичных юношей! Эти стиляги будто броней ограждались цинизмом и
на старших смотрели без должного уважения. Какое там!.. Иной раз прямо в глаза
усмехались, паршивцы. Словом, отцу тревог прибавилось, и старое сердце все чаще
стало напоминать о себе тупыми ноющими болями.
Видя отцовские переживания, Наташа пыталась как могла
успокоить его. Издавна привыкла она к одиноким вечерам с книгой в руках. Вела
она также дневник, которому доверяла сердечные секреты. Долгими зимними
вечерами она часами сидела с опущенной на колени книгой, думала о чем-то своем,
мечтала… То легкая тень печали опускалась на ее лицо, то вдруг улыбка озаряла
рассеянным светом. Когда отец томился, дочь садилась рядом, что-нибудь
рассказывала про школу или что-либо из прочитанного. И всё – в дом приходил мир
и покой. Девушка носила в сердце такой немыслимый запас чистоты и настолько
светло воспринимала самые разные события, что отец понимал: она не сорвется.
Так и жили они, поддерживая друг друга.
Только
одна летняя ночь
Вместе с букетом цветов Сергей внес в комнату душистое
очарование леса. Он бережно положил цветы на зеленое сукно стола и приблизил к
ним лицо. По белым лепесткам ромашки ползал крохотный синий жучок. Желтоватые
соцветия тысячелистника, впитавшие солнце, робко поглядывали на него десятками
любопытных глаз. Кусочком неба голубели венчики васильков. А вот гвоздика −
тонкая былинка, грустная лесная флейта. От букета исходил пряный аромат, ударяющий
в голову теплой волной.
Вдруг открылось оконце,
и пахнул холодок.
От багряного солнца
С утра стаял ледок.
Словно звонкая нота
Неба теплая синь,
И не верится что-то
В полуночную стынь.
И не верится что-то
ни в пургу, ни в мороз,
словно зелени шепот
и не падал с берез.
Будто ветры в дубравах
Были так зелены,
Что в тех шелестных травах
Спали мы до весны.
И пойду я спросонья
Мечтать в вечера,
Веря только в сегодня,
Забывая вчера.
Он взял бумагу, карандаш. Под быстрыми штрихами возникла
пухлая рука, обнимающая мягкими пальцами тонкие стебли цветов. Вот появились
большие задумчивые глаза, округлое лицо, волнистые волосы, улыбчивые губы.
Похожа.
Он загляделся на портрет, залюбовался. Но зуд художника,
требующий совершенства, заставил снова взяться за работу.
