ВАНДА. Да, да... Я
сама часто думала совсем так же. Эдгар говорит, что всё в жизни надо понимать
через смерть.
АРНОЛЬД. Может быть.
Может быть, для того, чтобы понять, какой жизнь должна быть. Но нашу
семисвечную жизнь и понимать нечего. Учительница, кассирша, фельдшерица,
музыкантша, жена, прислуга, артистка, швея... ну ещё пять, шесть, десять
этикеток... Вот и всё. Но где же, в чём же выразится вся душа женщины, со всеми
безграничными своими силами? Нет, нужно всю жизнь перестроить сверху донизу. Я
не о политических и социальных побрякушках говорю. Всю, всю! Там, внутри,
чувствуешь, как горит, переливается самоцветными камнями какая-то скрытая
жизнь. А здесь -- учительница, переводчица, жена, кассирша... Где же те силы,
которые дадут возможность наконец прорваться на свет Божий великой симфонии,
разрывающей на части человеческую душу? Если бы только когда-нибудь это случилось,
какое бы безграничное счастье ожидало человечество. Земля бы наконец
примирилась с небом. Симфония понеслась бы от земли к небесам. И воочию чудо
свершилось бы: и земля и небо стали единым, великим целым!..
ВАНДА (возбуждённо
смеясь). Я сделала открытие.
АРНОЛЬД (серьёзно).
Открытие?
ВАНДА. Могу указать
вам ваше призвание.
АРНОЛЬД. А именно?
ВАНДА. Вы --
проповедник.
АРНОЛЬД (меняя
тон). У меня одно время была мечта поступить на сцену.
ВАНДА. Вы, на сцену?
АРНОЛЬД. Да. Мне
казалось, что это моё призвание. Я часто мысленно сочинял драмы и сам же
разыгрывал главного героя. (Улыбается.) Мать всегда замечала во мне
перемену и говорила: "Ты, кажется, сегодня в новой роли". И до сих
пор иногда я чувствую себя в жизни, как на сцене.
ВАНДА. Теперь я
вижу, что вы художник, значит, настоящей жизни не знаете.
АРНОЛЬД. Что вы! Да
я уверен, что профессор знает жизнь как никто другой.
ВАНДА. Вы думаете?
АРНОЛЬД. Уверен.
Только великие художники знают настоящую жизнь.
ВАНДА. Он о жизни
говорит с ненавистью.
АРНОЛЬД. Это не
ненависть, а ревность.
ВАНДА (с чувством
боли). Ужели Эдгару жизнь пропела симфонию смерти? Вы слышали вторую часть?
АРНОЛЬД. Нет.
ВАНДА. Это песнь
самой смерти! (Тихо.) Иногда мне кажется, что нельзя жить. Там, на горе.
Если ветер поёт всегда такую песнь.
АРНОЛЬД. Жизнь
всякого художника -- загадка.
ВАНДА. Которую он
способен разгадать менее, чем кто-нибудь другой.
АРНОЛЬД. Во всяком
случае, он гибнет, чтобы разгадать её.
САДОВНИК (
