— Рублик-то
накиньте! — сказал шофер, обращаясь к Ирине. — Столько-то ждать!
До поезда
оставалось еще три четверти часа, и Ирина, ринувшаяся было к ресторану, махнула
рукой и поставила сумку на подоконник. Саша следовал за ней покорной
страдальческой тенью.
— Тетенька
уезжаете? А мне вот какие гостинчики у отца Иеронима понадарили!
Вчерашний
мальчик с лицом дауна распахнул перед Ириной дипломат, хвастливо постукивая его
по крышке, и стал показывать монашеские подарки.
— Тут все, —
говорил он, захлебываясь от счастья, и носочки, и рукавицы, и иконки, и
просфорки, и домашнее грушевое варенье — матушка старостиха расщедрилась. А
ручка вон какая — с золотом! От отца Анатолия!
Ирина увидела
свой фломастер для этнографических заметок.
— А вон какие
картинки красивые! — он повертел у нее перед носом двумя новенькими колодами
карт.
— Это кто же
тебе подарил? Тоже монахи? — удивилась она.
— Не, то
тетенька одна добренькая — на, говорит, сиротка, поиграйся на счастье! Вишь,
какие красивенькие! Атласные! — Он причмокнул от удовольствия и приложил их к
щекам.
— Это все
ерунда! — сказала она решительно и, краем глаза поглядывая на Александра,
добавила: — Чертовская музыка! Это надо разорвать на мелкие кусочки!
— Тетенька! —
захныкал мальчик, видя, как она распатронивает глянцевые пачки. — Отдайте!
Красота-то какая! Особенно вон те — с крестиками, с сердечками!
Ирина
отстранила его властной рукой и, шагнув к урне, стала усердно рвать на куски
неподатливые картонки.
— Тетенька! —
все громче плакал мальчик. — Хоть одну оставьте, с офицером! — Он оглядел
вокзальную публику, истомленную многочасовой бессюжетностью и потому с
нескрываемым интересом и даже напряжением следившую за этой динамичной
драматической картиной, и заорал, впрочем, как-то вяло и обреченно: — Бедного
сироту обижают!
— Пли! —
победоносно воскликнула Ирина, высоко подкидывая над урной разноцветные
тверденькие бумажки, и, кивком приглашая за собой вдруг повеселевшего Сашу,
гордо продефилировала на перрон под мысленную овацию оживившейся публики и
призывные гудки растянувшегося по вагонам ночного пространства.
В купе уже
ехало двое приятных молодых людей. Увидев Ирину и Александра, они принялись
сконфуженно убирать початую бутылку шампанского, но Ирина остановила их:
— Ну что вы —
продолжайте ваш пир! Я не ханжа.
