— Господи
помилуй! Гусак помер! — перекрестилась Пелагея.
— Это я,
простите меня, Марфа Тихоновна, окаянного, — жалобно захныкал Лёнюшка,
вырываясь из-под Сашиной расчески. — Уж я так его вчера пуганул — и крикнул, и
руками замахал, и свирепую рожу ему состроил, — что он и отскочил с перепугу в
самый дальний угол. Небось родимчик его какой хватил, так и преставился от
разрыва сердца.
— Александр!
Александр! Собирайся — там машина ждет.
— Уже? — Саша
в отчаянье швырнул расческу.
— А как
они-то с моей гусыней — все время парой, все время парой — любо-дорого было на
них смотреть! — шамкала, завывая, Нехучу.
— Леонид!
Все! Она меня увозит! — Саша чуть не плакал.
Лёнюшка стоял
в растерянности, глядя то на него, то на несчастную старуху.
— Я им все —
и постелю, и стол, и дом, — а еще верующие!
— Да может,
еще можно с ним что сделать? — запричитала Пелагея. — Может, отмолим еще,
гусака-то, а, Тихоновна?
— А как
бывало, чуть кто к гусыне шаг сделает, так он зашипит, зашипит, шею вытянет, да
и идет на обидчика, — безутешно повторяла Нехучу.
— Все
пропало, Леонид! Все пропало! — Саша уткнулся монаху в плечо.
— Ну ты, это
— не распускайся-то так! — сказал Лёнюшка, приходя в себя. — Тебе что старец
сказал? Ты теперь возле матери нужен, а потом опять тебя Господь сюда приведет.
Не оставит тебя!
— А гусыня-то
моя — как теперь будет без хозяина-то? — не унималась бабка.
— А вот
одна-то тут за телку свою ходила просить к Николе Угоднику, — начала Пелагея, —
все просила, чтоб исцелил телку-то. А та все хиреет да хиреет. Ну эта бабка
пришла к нему, наконец, да сказанула: все я тебе, Никола, и свечки ставила, и
молебны заказывала, и поклоны ложила, и слезы перед тобой лила, потому как
телка у меня единственная. А ты что же? Не буду больше тебе во веки молиться,
буду отныне Михаила Архангела ублажать! Махнула на него рукой и пошла домой.
Приходит, значит, а телка ее — здоровехонькая. Видать откликнулся все-таки
Никола, помог ей. Может, помолимся ему за гусака-то?
Ирина
судорожно собирала «подробности» — узкие туфельки, тетрадку с фольклорными
новинками, шелковый халат с кистями.
— Не
отчаивайтесь, — она погладила Нехучу по плечу, — все будет хорошо. Все еще
будет просто прекрасно! Вот, может, этого хватит гусыне вашей на приданое? —
Она вложила ей в руку новенькую сторублевку и чмокнула бабку в сморщенную
провалившуюся щеку.
