— Отец
Иероним, — простонал вдруг Лёнюшка, — а как мне-то теперь быть? А ну как
Татьяна опять на меня накинется? Ох, и обнаглели бесы, ох, и обнаглели! Я даже
у отца Дионисия спросил сегодня на исповеди: «Отец Дионисий, почему это бесы
так обнаглели?» А он мне и говорит: «Я тебе потом, Леонид, объясню, а сейчас ты
людей задерживаешь!» Да так и не объяснил до сих пор. А я больной. Инвалид
детства. Мне с Татьяной-то в другой раз не сладить.
— Да убегла
она, — успокоил его Анатолий, сильно гэкая. — Мы как с отцом Дионисием ее
выволокли из храма, так она почуяла, что дело плохо, и ну бежать, только ее и
видели!
Ирина
вспомнила, что после покушения на несчастного монаха Татьяна побежала в церковь
и, как только отворились алтарные врата, ринулась в них, распахнув объятья, с
криком: «Никто не отлучит меня от любви Христовой!» Поднялся страшный
переполох. Служба была остановлена, и Калиостро с Анатолием протащили ее
волоком через всю церковь, которую она продолжала оглашать криками: «Вот так
они поступают, Господи, с теми, кто воистину любит Тебя!»
— Это было
ужасное, ужасное зрелище! — Ирина прикрыла глаза рукой. — Так жестко обойтись с
этой несчастной! — Она укоризненно посмотрела на Калиостро. — Тащить по полу
беспомощную женщину — это не по-христиански. Ведь она так любит Бога!
— Так она ж
бесноватая! Это ж враг ее и надоумил святыню осквернить. Она ж в прелести! —
возмутился Лёнюшка.
— Ну что вы —
какая уж там прелесть, — Ирина сочувственно воздела очи к небу, — измученная,
постаревшая женщина. И потом — кому дано судить об этом! Каждый любит по-своему
— кто с прохладным трезвым сердцем, кто горячо и страстно. Я уж прошу вас, —
обратилась она к старцу, — не наказывайте ее, пожалейте! У нее сына недавно
убили — она так несчастна!
Принесли
первое, и Калиостро, наливая Ирине в тарелку золотистый пахучий суп, спросил
галантно:
— Вы
позволите?
— Паркуа па?
— пожала она плечами. — Почему нет?
Ей вдруг
очень захотелось произвести эффект:
— Кто-то
однажды весьма точно выразился о Лиле Юрьевне: «У Лили Юрьевны целое блюдо
золотых орехов и ни единого зуба, чтобы их разгрызть!»
— Золотых
орехов? — Лёнюшка даже чуть-чуть привстал.
— Это образ,
Леонид, образ, — пояснил Калиостро.
— Опять
образ! — обиделся Лёнюшка. — А то я думал у меня в Красно-Шахтинске тоже есть
ореховое дерево, только орехи все какие-то пустые...
