— Да,
пожалуйста, мне бы хотелось отведать вон того салата с чертовщи... — она
запнулась, сообразив, что здесь это будет не совсем уместно, — со всякой
всячиной. Изумительно! Прелестно! — пробовала она угощения. — В такой салат я
бы еще добавила мелко нарезанное яблоко, оно придает салату еще один оттенок.
Этому меня научили в Венгрии.
— Вы, наверное,
много путешествовали? — поинтересовался Калиостро.
— О, да! Мой
муж был знаменитый писатель, его пьесы шли по всему миру, и мы с ним объездили
много стран. Северную Европу я не люблю, — предалась она дивным воспоминаниям,
— там все как-то чопорно, замороженно, упорядоченно... Знаете, этакий стиль «не
плюнь», — пояснила она. Представьте — они постоянно подравнивают кусты и
газоны! В этом есть какая-то искусственность, заданность. А я предпочитаю всем
этим ухищрениям среднего европейца безумие жизни, ее коловращение, пестроту,
одержимость! Моему темпераменту больше всего подошел бы Париж — с его ночной
жизнью, капризами, ворожбой. Кстати, я чуть было там не осталась навеки! (Она
вдруг вспомнила предостережение Одного Приятеля о погонах под рясой, но, будучи
уже не в силах остановиться, продолжала взахлеб.) Меня там хотела удочерить
одна пожилая, очень богатая и небезызвестная миру француженка. (Имен она решила
не называть.) Она жена прославленного французского поэта — его-то я как раз не
любила: он был в политике такой ортодокс! — Ирина развела руками. — А вот его
жена — моя несостоявшееся мать — была просто очаровательна. Между прочим, она
приходилась родной сестрой Лиле Брик — этой постоянной пассии Маяковского.
(«Ну, покойников, наверное, можно», — мелькнуло у нее в голове.) Помните, это
знаменитое — «Лилечке вместо письма»? Он был, конечно, великий поэт!..
Она оглядела
слушателей и, заметив, что Анатолий порывается что-то сказать, остановила его
жестом:
— Я понимаю —
можно не любить его, он может раздражать и отталкивать, но не признавать мощи
его таланта — это, знаете ли, — она ухмыльнулась, — значит просто подписываться
в своем полном непонимании поэзии!
— А вот
Пушкин, к примеру, — прорвался все-таки Анатолий, но Ирина перебила его:
— Лиля
Юрьевна не любила меня, но ведь это очень понятно — она сама привыкла быть
примой, блистать и ходить в окружении поклонников. Каково же ей было видеть
меня в ту пору, когда она представляла из себя лишь историко-литературный
памятник, этакие живые мощи.
