Облачаясь в скафандр, он
напевал молитвы: "Слава Отцу и Сыну и Святому Духу!" "Богородица
Дева Радуйся..." "Господи, Спаси!" "Господи, Благослови!"
Прежде, чем скрыться в люке, он сказал мне: "Если ты долетишь -
поисповедайся за меня". И я обещал ему это сделать. Все время, пока он
работал, все мы могли наблюдать за ним. В экстремальных условиях он работал
спокойно, как будто в своей лаборатории, и при этом постоянно напевал молитвы.
Именно напевал. Говорил их удивительно красиво и нараспев. Хотя излучение там и
тепловое, и радиактивное, и электромагнитное. Он должен был там поджариваться,
как курица в высокочастотной духовке. По расчетам он должен был уже потерять
сознание. Должны были отказать сердце, легкие, мозг. Но он так же спокойно и с
молитвой на устах продолжал работу. Мы не верили своим глазам. Он отрегулировал
параметры реактора не хуже, чем автоматическая система управления, и теперь он
возвращался. Мы были спасены, и он живой шел к люку. Один за другим открывались
люки, и он поднимался все выше и выше от огненного ада реактора. При этом все
так же нараспев читая молитвы и псалмы. Когда он на последнем уровне скинул
скафандр - сработала сигнализация - его тело превратилось в мощный источник
радиации, но он был еще жив. Он открыл шлюз и помахал нам рукой. Потом сказал
мне: "Ты спрашивал про Божий Промысел. Видишь, как хорошо, что Бог мне не
дал семью. Иначе когда бы я технику изучал? А тебя как друга прошу -
поисповедайся за меня, если так можно. Тебе Бог дал растить детей, а мне -
умереть за друзей. Слава Господу за все..." Тихо и спокойно он
перекрестился и опустился на принесенные санитарами носилки... Его лицо как
будто сияло каким-то необычным спокойствием и радостью. Он спросил святой воды,
и у кого-то в каюте оказалась бутылка взятой с земли крещенской воды. Он
слабеющими руками поднес ко рту стакан, отпил глоток и умер. Вскрытие показало,
что в его теле не было ни одной живой клетки. Он был почти как кусок жареного
мяса... По всем биологическим законам он должен был умереть еще в реакторе.
После этого я поверил в Бога...
Мысль о
действительном существовании Божьего промысла так поразила меня, что я
задумался и не помню, чем закончился разговор батюшки с космонавтом. Да и был
ли он? Батюшка уже исповедовал какую-то пожилую женщину, а за ней стояла
молодая, вероятно, ее дочка. Я обратился к Богу с молитвой и получил ответ,
пусть даже таким необычным, зато доходчивым способом. Как мудр Бог! Он
даже не допустил меня в растерянных чувствах до таинства исповеди, а дал мне
время поразмыслить, пропустив вперед меня без очереди еще двух женщин!
