Практикум по теории невероятности - Александр Кочетков

Темнело и холодало катастрофически быстро. На конечной остановке «Транспортный институт» переминающийся с ноги на ногу, Сергеев- грустно ждал трамвай номер пять. Ждал минут сорок — форменная невезуха. Столпившиеся на остановке, особенно те, кто постарше, гневно, но безадресно роптали.

А днем Сергеев заменил, что на перекрестках появились милиционеры, а значит, в город нагрянула весна. Или высокое начальство. Но, скорее, все-таки весна, притом неприятно мокрая. Недавние снежные осадки просачивались в ботинки, гарантируя насморк. А ведь утром Лера советовала надеть резиновые сапоги. Да, погоду она угадывает безошибочно. И не только погоду.

По этой линии курсировали два типа электрических экипажей: чешские — тихие, изящные и наши — слегка модифицированные бронепоезда; По приближающемуся грохоту и лязгу Сергеев понял: карета подана.

Еще полчаса, и он дома. Если, конечно, ничего не случится. Лера давно пришла с работы. Да… И состоится у них диалог, примерно такой:

— Костя, ты же обещал вернуться в восемь…

— Лера, я честно вышел из клуба в семь и все это время добирался. Мне кажется, водители трамваев проводят необъявленную забастовку.

— Ужасно остроумно. Сам придумал?

— Ну почему ты мне не веришь?!

— Да потому что сама по два раза в день езжу на «пятерке» и больше пятнадцати минут никогда не ждала! А у тебя вечно какие-то объективные причины, вечно что-то случается. Мало того, что ты не в состоянии выполнить своего обещания, так ты еще и выдумываешь, как пятиклассник. Нет, я так больше не могу…

И Лера будет совершенно права. И он будет совершенно прав. И спать они сегодня лягут в разных комнатах, а разговаривать начнут только на следующий день, и то сквозь зубы…

Костя все это очень близко к сердцу принимал. Валерия вспомнила о задуманном разговоре, о последнем объяснении, невесело усмехнулась.

Разговор-то затеяла не она. Не по себе как-то… Не ожидала.

Впервые вечером в квартире оказался забыт третий член семейства — телевизор. Константин и Валерия сидели в красно-черных креслах — кажется, цвет траура — рядом со столом, на столе в сковороде распласталась коричневая подгоревшая курица с оторванным крылом. Бескрылая птица — унылая символика. Хотя какая курица — птица, тем более жареная. Просто между ними возникла стена — нематериальная, но ощутимая. Да, жизнь в самом деле состоит из глупых случайностей.

— И как же мы теперь будем жить?

— Даже не знаю, Лера. Тебе решать. Ты пойми, я все время буду опаздывать, не успевать, поскальзываться и ломать ногу, как в прошлом году, и так далее. Это математически точно. Неудачник я. И буду добросовестно тянуть тебя назад. Но решать тебе, — закончил признания Сергеев.