— Только на фото.
Я обдумываю услышанное.
— Дайте-ка мне адрес управляющего делами… пожалуйста.
— Насосная улица, шестьдесят девять. Его зовут Бормодур.
Я записываю.
— Хорошо! Спасибо.
Кийе хватает меня за пуговицу пиджака.
— Эй, комиссар, как вас там, теперь ваша очередь — выкладывайте!
— Ах да! Совершенно справедливо. Так вот, я праздновал новоселье у моего подчиненного, счастливого обладателя вашего главного приза. Ну и так, между прочим, решили покопаться в саду — любовь к земле, знаете ли. И наткнулись на останки двух человек. Два трупа: мужчины и женщины.
Айлюли икает от неожиданности.
— Это я вам говорю, чтоб вы знали: ваши дорогие собратья по перу очень заинтересуются этой новостью. Еще бы: «Утка» предлагает своим читателям дома, нашпигованные трупами! Ваш конкурс будет в… сами знаете где! О вас будут петь куплеты в забегаловках…
Кийе в панике. Его лицо совсем сморщивается, хотя куда уж больше!
— Сан-Антонио, необходимо срочно прикрыть это дело!
Сразу вспомнил, стервец, как меня зовут!
— Смотри-ка, — говорю я Айлюли, — парень, похоже, иногда просыпается!
Кийе бел, как вся кисломолочная продукция швейцарских ферм, вместе взятая.
— Надо что-то делать, черт возьми! — хрипит калибровщик сплетен. — Да-а? И что же вы предлагаете? Выкопать скелеты и распределить кости между окрестными собаками? По методу безотходного производства, так, что ли?
— Как же быть?
— Может, начнем с того, что позвоним вашему патрону и сообщим ему радостную весть? Было бы очень любопытно узнать мнение начальства. Вполне возможно, его взгляд на вещи диаметрально противоположен вашему, а?
— Он мне тут же сыграет отходную, — сипит Кийе.
— Если ты от него скроешь, он уж точно вышвырнет тебя на улицу! — смачно обещает сердобольная коллега, которой не чуждо все, что касается железной мужской логики.
Сушеный огурец в панике согласен на все. Великий монтажник газетной чепухи сшиблен с катушек. Земля уходит из-под ног, обутых в крокодиловые ботинки. Он уже видит себя с протянутой рукой, плетущимся из редакции в редакцию, предлагающим свои услуги на любых условиях всем и каждому. Будущее представляется ему черным, как запачканные типографской краской руки. Бедняга Кийе, а ведь он был таким талантливым, таким услужливым, таким лояльным.
— Наверное, вы правы, — еле слышно соглашается убитый горем огурец.
Он вытаскивает откуда-то, чуть ли не из носка, кожаную записную книжку, ищет домашний телефон патрона и трясущимся пальцем набирает номер Симона Перзавеса, директора «Утки».
