— Славный тут вид, — сказал он. — Не против, если присоединюсь? Спасибо, я так и думал. — (Он так это и сказал — все вместе, не дожидаясь ответа. Открыл дверцу и сел рядом.) — Часто сюда приезжаешь, Лу?
— Как стих находит, — ответил я.
— Да, видок тут ничего себе. Как бы не уникальный. Думаю, по всем Соединенным Штатам таких рекламных щитов наберется не больше сорока-пятидесяти тысяч.
Я против воли ухмыльнулся. Щит поставила Торговая палата; гласил он вот что:
Вы подъезжаете к
СЕНТРАЛ-СИТИ, ТЕХАС,
«Где рукопожатие покрепче».[11]
Нас. (1932) 4.800 Нас. (1952) 48.000
СМОТРИТЕ, КАК МЫ РАСТЕМ!!!
— Ну да, — сказал я. — Ничего так щит, это правда.
— Так ты его рассматривал? Я так и думал, что это он тебя привлек. В конце концов, на что тут еще смотреть, кроме кустов и беленького домика? По-моему, его сейчас прозвали «дом убийства».
— Тебе чего надо? — спросил я.
— Сколько раз ты там бывал, Лу? Сколько раз с нею спал?
— Бывал я там не раз, — ответил я. — И по делу. Но меня пока не так поджимает, чтоб со шлюхами спать.
— Нет? — Он задумчиво прищурился на меня. — Да, похоже что нет. Лично я всегда придерживался теории, что даже в изобилии нелишне думать о будущем. Никогда ж не скажешь, Лу. Может, однажды утром проснешься, а тут закон издали. И шлюх признали антиамериканскими.
— Может, поправку внесут, — сказал я.
— И запретят что — брехню? Я так вижу, совсем не юридический у тебя склад ума, Лу, иначе ты б так не говорил. Тут в корне противоречие. Без шалав-то мы обойдемся, как праведно демонстрируют наши карательные учреждения; без шалав в общепринятом смысле то есть. А вот брехню чем заменить? Что бы мы без нее делали?
— Ну, — сказал я, — во-первых, я бы тебя не слушал.
— Но ты меня выслушаешь, Лу. Будешь сидеть тут и слушать, а отвечать, когда потребуется, будешь быстро. Понял? Ты понял меня, Лу?
— Я тебя понял, — ответил я. — Я с самого начала тебя понял.
— Я опасался, что нет. Заруби себе на носу: я могу тебе все вываливать на голову, а ты будешь сидеть и наслаждаться.
Он вытряс в бумажку табак, свернул и провел языком. Сунул в угол рта и, похоже, забыл.
— Ты разговаривал с Максом Паппасом, — сказал он. — Насколько я видел, беседа у вас была довольно дружественная.
— Была, — подтвердил я.
— Он смирился с самоубийством Джонни? Принял его смерть как самоубийство?
— Не могу сказать, что смирился, — ответил я. — Он спрашивал, не… не заходил ли кто в камеру после моего ухода, и…
— И, Лу? И?..
— Я сказал ему, что нет, не могло такого быть. Никто из ребят на такое не способен.
