— Т-ты разве… — Руки ее стянулись туже у меня на шее, и она заглянула мне снизу в лицо, улыбаясь сквозь слезы. — Ты что, не понимаешь? Я ж-же просто счастливая, Лу. Такая счаст-стливая, что с-сил никаких нету! — И она снова разрыдалась.
Кофе мы не допили, мороженое не доели. Я поднял Эми на руки и унес в кабинет, и усадил в большое папино кресло. И мы сидели в темноте, Эми — у меня на коленях, сидели, пока ей не пришла пора идти домой. Нам ничего больше и не требовалось; казалось, одного этого довольно. Этого хватало.
То был хороший вечер, хотя единственная маленькая размолвка у нас все-таки случилась.
Она меня спросила, виделся ли я с Честером Конуэем, и я ответил, что нет. Она сказала: чертовски это странно, что он даже не зашел, не поблагодарил за все, что я для него сделал, и на моем месте она бы так ему и выложила.
— Я же ничего не сделал, — сказал я. — Давай об этом не будем.
— Так а мне без разницы, миленький! Тогда он считал, что ты много чего сделал — так много, что он дождаться не мог, по межгороду тебе позвонил! А теперь уже почти неделю как вернулся, и ему, видите ли, некогда… Мне же без разницы не для себя, Лу. Для меня это ничего не значит. А вот…
— Значит, нас таких двое.
— Ты слишком добродушный, вот в чем твоя беда. Позволяешь на себе ездить. Ты всегда…
— Я знаю, — сказал я. — По-моему, я все это уже знаю, Эми. Я все наизусть выучил. Беда, мол, в том, что я тебя не слушаю, — но мне кажется, я всю жизнь только это и делаю. Я тебя слушал чуть ли не с тех пор, как ты научилась говорить, и могу еще послушать. Если ты этим счастлива. Но мне кажется, меня это не переменит.
Она резко выпрямилась и села очень ровно. Потом опять откинулась, но держалась все равно как-то жестко. Молчала столько, что можно было и до десяти досчитать.
— Ну, все равно, я… я…
— Ну? — спросил я.
— Ой, да потише ты можешь? — сказала она. — Сиди спокойно. И ничего не говори.
И рассмеялась. Все равно у нас хороший вечер получился.
Но вот с Конуэем и впрямь вышло как-то странно.
Сколько мне ждать? Вот вопрос. Сколько еще мне ждать? Когда можно?
Эми больше меня не донимала. По-прежнему держалась робко и застенчиво, язык этот свой, что как колючая проволока, старалась не распускать, хоть это ей и не всегда удавалось. Я смекал, что свадьбу с ней я могу откладывать бесконечно, но Эми… дело, в общем, было не только в Эми. Наверняка ничего и не скажешь, но у меня было чувство, будто меня окружают. И разубедить себя я никак не мог.
