Так вот, он
как обычно наблюдал за редким сейчас людским потоком, просеивая его сквозь свое
профессиональное сито, и выделил эту маленькую суетливую старушку, для дела
совершенно непригодную, но просто вызывающую некоторое сочувствие. Еще один
черноголовый торговец зашипел и замахал на нее обеими руками, а какая-то
местная полупьяная шмара, желая подластиться к горячим и денежным абрекам,
схватила старушку за рукав и потянула прочь. “Помог бы, что ли, Петрович?” —
подзуживал внутренний голос. Да ладно, отмахнулся было он, но старушка обернулась,
и Алексей с удивлением ее опознал. Мать честная! Семеновна!
Он подошел и
вежливо попросил шмару удалиться, незаметно ткнув ее кулаком в бок Та
взвизгнула и в момент испарилась.
— Никак
Ляксей Петрович? — признала Семеновна. — Ты чего ж, покупаешь тут что?
— Так, —
пожал плечами Алексей, — по мелочи.
— А я вот
дочери племянника на именины арбуз хочу выбрать.
— Какой тебе,
Семеновна, я помогу?
— Да так,
чтобы хватило, — Семеновна достала маленький истертый, времен оттепели, кошелек
и смущенно продемонстрировала его содержимое. Не густо!
— Ладно, я
сейчас моментом выберу самый большой и дешевый, так что хватит, — пообещал
Алексей.
Он подошел к
продавцу, которого знал, и неслышно для Семеновны шепнул:
— Послушай,
Махмут, я для сестры возьму арбуз на десять кило, а ты с нее за два кило
возьми. Я отработаю, ты знаешь.
— А, бэри, —
махнул волосатой рукой Махмут.
Алексей,
выбрав тяжелого полосатого кабанчика, вручил его Семеновне, и та с удивлением
заплатила совсем небольшую сумму.
— Ну, Ляксей
Петрович, — умилилась она, — век не забуду вашей доброты. Кто добро творит,
тому Бог отплатит. За добро Бог плательщик. Где бы мне, старой, такой арбуз так
дешево купить. Вот что значит мужик!
— Где ж
твой-то мужик, Семеновна? На печке небось кости греет?
— Мой-то? Мой
помер давно. И сына недавно схоронила. Вот племянник только, да дочь его
заместо внучки, а так одна я. А ты-то сам что? Мужик вон с головой, бросил бы
пить, да за ум взялся. Где семья-то твоя?
— Ум-то мой,
Семеновна, вышел давно. А семья есть, но не нужен я им. Раньше они мне были не
нужны, а теперь — я им. Так что я не в обиде!
— Ты приходи
в храм, я с батюшкой поговорю, — пообещала Семеновна, — только трезвый приходи,
пьяным, не обессудь, не пущу.
— Да я
понимаю.
Алексей
скособочившись нес полосатый арбуз в полосатой же торбе, а с другого бока,
ухватив его под руку, семенила маленькая Семеновна. И казались они, несмотря на
разницу в возрасте, дружной семейной парой, не мешал даже слишком запущенный и
обношенный вид Алексея. Впрочем, многие ли из пожилых людей могут похвалиться
сегодня хотя бы относительным достатком?
