Сергей слышал
все эти слова, не мог не слышать, и это терзало его хуже всякой муки. “Ложь,
все ложь, — шептал он как заклинание, — если бы тебе на мое место, стал бы ты
петь такие песни? Не взвыл бы, не впился бы зубами в подушку? Сейчас
пересчитаешь полученные за вранье деньги и пойдешь восвояси. Пойдешь своими
ногами, а я не могу! И никогда не смогу! А вечная жизнь — это твоя любимая
ложь! Ты завидуешь чужому богатству и лжешь, чтобы хотя бы так насолить их
обладателю и утешить свою гордость. А если бы тебе дали их богатство и власть?
Что — отказался бы?.. Как бы не так! Поэтому, ты достоин смерти, лживый
поп...”.
Уходя,
священник остановился подле кровати Сергея и долго, как тому показалось, молча
смотрел на него. Будто чего-то ждал. Сергей это чувствовал, но не обернулся. И
даже когда батюшка уже ушел, он еще минут пятнадцать не поворачивал головы,
продолжая вершить неправый суд в глубине темных вод.
* * *
Новый год
Сергей встречал дома, впервые за последние годы. Он сидел в инвалидной коляске,
придвинутой к столу, а напротив застыл на табурете отец, окончательно высохший
и почерневший. Говорить было совершенно не о чем. Отец сжимал в кулаке пустую
рюмку. Он только что выпил и выжидал, когда удобно будет повторить. Пустая
наполовину бутылка белой, купленная на его, Сергея, инвалидную пенсию была
единственным объектом его внимания. Сергей не пил, он отвык за долгое время
болезни. Он просто смотрел в темноту за окном, зная, что там, невидимая сейчас,
по-прежнему стоит церковь, как и в его далеко-далеко. Она стоит, а он уже не
может...
Иногда по
ночам ему снился один и тот же сон. Кто-то катит его в инвалидной коляске по
темному коридору. Впереди пляшут пугающие всполохи огня, барабанные перепонки
лопаются от чудовищных грохотов металлургического будто бы производства. Пол
начинает идти под уклон, все круче и круче. Тот, за спиной, уже бежит, держась
за коляску, а впереди открытые врата, словно разверзнутое нутро доменной печи.
Они все ближе и ближе, а дальше — лишь море огня... или воды? Когда до падения
в бездну остается миг, навстречу, прямо из пламени, вырывается поток знакомых
темных вод, он подхватывает его, отрывает от коляски и невидимого за спиной
сопровождающего, и куда-то несет, а Сергей, как опытный пловец, двигает руками
и ногами (?). Чувствуя привычную силу темной стихии, он испытывает некоторое
успокоение, но вскоре чудовищный холод пронзает все его члены, и Сергей,
цепенея, ощущает, что водная толща неотвратимо превращается в лед, грозя навеки
замкнуть его в мертвом холодном саркофаге...
