Оказывается,
можно привыкнуть ко всему. Можно, даже в его безконечно ущербном положении,
испытывать некоторую радость бытия. Особенно, если вдруг появляются друзья,
кое-какие материальные средства и возможность “забыться” в их “теплом,
заботливом” окружении, а если еще открывается возможность над кем-то
господствовать... И все это — благодаря теплоте человеческого сердца, этого
богомзданного чувства, сохраняющегося в людях, вопреки приумножающемуся в мире
злу.
Стоило
однажды Сергею выехать на своем инвалидном экипажике в людное место с кепкой у
высоко завернутых внутрь штанин, как полетели ему трудовые копейки горожан, да
так обильно, что вечером он не поверил своим глазам: получалось, за два-три дня
можно с лихвой перекрыть весь их месячный пенсионный бюджет. С этого вечера и
начался последний, “базарный” период его жизни. Тогда-то его и окружили тесно
“друзья”. Саня, так просто поселился у него, расположившись на кровати его
отца, которого спихнул куда-то вниз. Были еще Толик и Гурам. Эти, если не ночевали,
приходили утром и бережно вывозили его на городской рынок. Там, сразу за
воротами, он и сидел до полудня, пока не схлынет основной поток людей. После
его везли домой, покупая по дороге все необходимое для “нормальной” жизни. По
большому счету, в его бытии все осталось без изменений, как и в
семидесятые-восьмидесятые: дома такая же неразбери-разруха, напитки, правда,
стали чуть лучше и закуска разнообразней; а лица-участники — те же. Отец
жалобно скулил в углу: “Налейте”. Иногда Сергей снисходил, и тому перепадало
что-то на донышке кружки. В этом было главное отличие “теперь” от “тогда”:
сегодня Сергей в действительности мог быть повелителем, в прошлом же — только в
воображении. В какой-то мере это явилось воплощением его темноводных фантазий,
и увлекало своей реальностью. Он мог капризничать, мог послать кого-нибудь
заменить не приглянувшуюся ему бутылку. Он мог отдать приказ на расправу или
наказать сам. Особенно часто этому подпадал отец (“возвращал долги”, — как сам
Сергей это называл), которого, и без того чуть живого, крепко держали “друзья”,
а он наносил удары: кулаком или чем-нибудь, зажатым в руке.
Но все-таки —
это была просто игра. Все прояснилось, когда неожиданно залез в петлю отец.
Нет, Сергею было не жаль. Он даже с некоторой брезгливостью смотрел на
совершенно черное лицо человека, который некогда его породил. Отца увезли, а
участковый грозил разогнать это тараканье, как он выразился, гнездо. “Друзья”
струхнули, и Толян сильно саданул его кулаком по губам. “Мог бы и поласковей со
стариком, тот и сам бы скоро дошел, а нам — безпокойства меньше”. Сергей опешил
и понял, что вся его власть — обман. Он лишь шарманка, у которой крутят ручку и
получают за это неплохую денежку. Но и на шарманку можно осерчать и в сердцах
даже разбить ее...
