* * *
До обеда Сбитнев
чувствовал себя неважно. Его слегка поташнивало и на душе было муторно и
тоскливо, словно он по ошибке обманул кого-то весьма нужного и полезного. Но к
полудню он сумел взять себя в руки: он умел это делать; он, вообще, многое,
чего умел. После обеда он подписал кое-какие документы, аргументировано доказал
необходимость отмены очередной загранкомандировки для Шимановича и со спокойной
совестью отправился на прием к психиатру.
Псков,
ноябрь 2000
На левом берегу
(Сказка ночного города)
В час пополуночи, когда в
Сосновке умер старый священник, когда его истонченная страданиями душа покинула
изможденное тело и отправилась в путь всея земли, на верхушке кривой сосны
проснулся задремавший, было, ветер. Он встрепенулся и что есть сил дунул в
сторону гнилого болота. Торопливо взлохматив на ходу шапку березовой рощи, он
ухнул в дупле вздыбившегося могучей кроной старого дуба и, вспугнув серого
филина, влетел под большую болотную корягу. Черная полусгнившая древесная масса
шевельнулась, крякнула и слегка повернулась набок, всколыхнув покой вековой
бездонной трясины. Зашевелились дремучие мхи, болото глухо заворчало, и
возмущенные метановые пузыри снизу вверх пробуравили ее плоть, разогнав на
поверхности сотней торопливых кругов зелено-бурую ряску. Именно в этот миг и
проснулся ленивый лесной дед — леший. От долгого сна он совсем высох и
превратился в корявый еловый сучок, затерявшийся в ставшем теперь не по размеру
большим, запахнутом навыворот, кафтане. Правый лапоток, надетый по обычаю на
левую ногу, свободно колыхался и щекотал безпомощные пальцы стопы. Леший
раздраженно поежился, двинул треугольным ухом и прислушался к суетливому
болотному бульканью. «Цыц, — сердито рявкнул он, что бы упорядочить суматошные
ночные голоса, — не все сразу!» Волнение послушно улеглось, и суетливый
отголосок ветра тут же сообщил последнюю новость. Леший резко двинул еловыми
ножками, так что синяя его кровь встрепенулась и резво заструилась по
набирающим силу жилам. Все члены его ожили, наполнились энергией и объемом.
Через несколько мгновений он уже стал живым и полнотелым, таким, как был
прежде, до своего глупого и безсрочного сна. «Наконец-то, — двинул он
закипевшим жизнью телом, — пришло наше время. Пора!» Он оттолкнулся ногами от
спрессованного торфяного дна, разом выскочил прочь из болота и, легко пролетев
метров пятьдесят по воздуху, угодил прямо в крону приземистой ели. «Ну, вот, —
удовлетворенно прошептал леший, — довольно быть водяным пузырем. Леший я,
еловый, плоть от плоти лесной!» Он спрыгнул вниз и гигантскими скачками понесся
сквозь лесную чащу. Мчался он, не разбирая дороги, как стадо обезумевших лосей,
и лес испуганно хрустел, словно засохший пирог, который неумело разрезают тупым
столовым ножом…
