— Поздно мне переучиваться,
— слабо махнул рукой Филиппыч, — умереть бы спокойно, чтоб не в тягость кому.
Хотя… кой чего упущенного мне жалковато… Но сейчас это пустое…
Закончили соборовать
Филиппыча уже к вечеру. Семь раз батюшка нараспев читал Евангелие, потом —
долгие молитвы и помазывал каждый раз старику-страдальцу голову, грудь, руки и
ноги. Устали все. Но спал Филиппыч в эту ночь спокойно. Спал и сам себе
дивился, будто не он это спит, а кто-то другой, приехал к нему в гости, улегся
на его постель, да задал храпака. Чудно!
* * *
На Успение, к удивлению
многих, Филиппыч бодренько пришел в храм и отбыл всю службу до конца.
Причастился. Заметили, что он улыбался, чего за ним давным-давно не водилось.
Он улыбался так, что прямо весь светился, и будто бы смотрел вокруг не так
туманно, как прежде. По крайней мере, Аполинария Петровна не преминула подойти
к нему и украдкой прикоснуться, словно к теплой печке озябшей рукой.
Почувствовав в кончиках пальцев какой-то живительный ток, она встрепенулась и,
едва не вскрикнув по обычаю: “Свят, Свят, Свят”, трижды перекрестилась с
поклоном в сторону алтаря, а потом широко по молодецки улыбнулась. Филиппыч же
был счастлив, он и думал об этом, пока шел домой под руку с Зинаидой. Шел и
дивился сам себе: “В мои-то годы? Разве ж можно об этом думать?”
Этим же днем загорелась
Останкинская башня. Горела во всю и вечером и ночью, да так, что едва вовсе не
упала. Не Силоамская — Останкинская! И как только догадался шельмец Коля
Маленький? Словно каким-то боком был причастен к тому…
Изборск,
август-сентябрь, 2000
Варфоломеевская ночь
(рассказ)
Накануне
местный гидрометцентр в прогнозе назавтра пообещал ясную и безветренную погоду,
но, похоже, очередной раз обмишурился: с раннего утра небо насупилось облаками
и наглухо зашторило ими солнце. «Расстоится?» — с сомнением думал Петр
Варфоломеевич, поглядывая за окошко; на то, как нахрапистый ветер измывается
над худосочными дворовыми деревцами. Петр Варфоломеевич прихлебывал остывающий,
высветленный долькой лимона, чай и мысленно повторял загодя приготовленные к
предстоящей встрече слова. Выходило, вроде бы, гладко и вполне убедительно.
«Аргументы железные, куда супротив них?», — успокаивал себя Петр Варфоломеевич,
однако буравчики сомнений нехорошо свербели в душе и донимали сердце. Масла в
огонь как всегда добавила супруга, Александра Георгиевна, не ко времени
выскочившая из ванны. Она утерла красными, распаренными от стирки, руками лицо
и едко поддела:
