Как-то, отработав
положенное, Петр Петрович с сомнением глянул на метлу: мол, браться ли за тебя
сегодня? Николай Антонович-то после обеда отсутствовал — ушел куда-то по личным
делам. «Да уж ладно, не убудет с меня, махну разок другой, — убедил себя таки
Петр Петрович и взялся за сверхурочное свое послушание. Мел и вспоминал, как
плакалась давеча матери в подол дочка: что сил, мол ее больше нет, света белого
не видит — все работа, работа, да с хитростью, увертками разными, обманом. У
мужа, мол, одно на уме: деньги, деньги, будь они неладны. Магазин мечтает
открыть, на богача Савицкого смотрит: и я, мол, таким стану. «Да где ему,
ротозею?, — всхлипывала дочка. — Он копейку сбережет, а десятку тут же
потеряет. Мне туфли новые из экономии не купит, а с друзьями возьмет, да и
тысячу иной раз пропьет. Пропади все пропадом!». И жена в плачь, а сама за
сердце держится и отодвигает от себя дочкин подарочек: сахара кило, да масла
растительного литр. Ты чего, мол, у нас своего в достатке, не ровен час муж
узнает. А дочка и того пуще в слезы…
«Да, где ж она, правда-то?
— сокрушался Петр Петрович, мерно двигая из стороны в сторону метлой. — Почему
Колька, подлец, припеваючи живет, в ус не дует, а у нас маята одна? Чем мы
хуже? Где правда?»
Из-за расстроенных чувств
не заметил Петр Петрович, что уж не один в помещении, что кое-кто наблюдает за
ним, притулившись себе на ящичке. Лишь как голос услышал, вздрогнул и чуть
орудие труда не выронил.
— Что грустишь-то, Петруха?
— спросил невесть как оказавшийся здесь Николай Антонович. — Кончай работу,
иди, посидим рядком, поговорим.
— Напугал, — замер на месте
Петр Петрович, крепче ухватившись за метлу. — Как вошел-то? Дверь, вроде бы, не
открывалась? Проверяешь что ли?
— Да не досуг мне тебя
проверять, — слабо махнул рукой Николай Антонович, — не до тебя сегодня. А
вошел через задний ход. У меня же ключ. А ты присядь, присядь.
Петр Петрович поглядел на
начальника своего и заметил, что тот еще более съежился и сжался - совсем
жалким стал.
— Стряслось что? — спросил
и осторожно присел рядом.
— Да уж не без этого, —
кивнул Николай Антонович.
Тут Петр Петрович ощутил,
что исходит от старого друга-недруга водочный дух и подивился: «Никак выпил?
Что-то раньше не заметно было за ним»; глянул еще раз повнимательнее и не
ускользнуло от него, что охвачен Николай Антонович какой-то сугубой внутренней
дрожью, какай-то внутренней борьбой, вроде как сказать что-то хочет и не
решается. «Не ужели опять вспоминать прошлое начнет? — заранее испугался Петр
Петрович. — Повздорим, глядишь, и погонит меня прочь. А куда мне идти?» И
действительно, Николай Антонович вдруг вздохнул тяжело и ошарашил вопросом:
