Стоящий рядом плюгавенький
мужичок хихикнул и толкнул Петра Петровича в бок:
— Гляди, вот неугомонное
бабье племя. Из за фигни разной воюют, ссорятся меж собой, ссаку подливают под
дверь. А дел-то? Ее видишь ли обозвали? Беда какая. Видно и впрямь хороша,
поделом такой. Нет чтобы просто забыть, да простить? Так нет же, будут теперь
до смерти друг другу нервы портить. Вот ведь курицы, а?
Мужичек опять хихикнул,
призывая, видно, к тому же и Петра Петровича, но тот лишь криво улыбнулся,
потом отвернулся в сторону и помрачнел…
В конце концов, привела
судьба Петра Петровича на какой-то оптовый склад, притулившийся на Запсковье,
прямо на берегу реки Великой и соседствующий с десятком других, ему подобных.
Накануне Петру Петровичу точно пообещали, что там вакантно место грузчика. Все
складывалось удачно: сам хозяин, азербайджанец Муса, оказался на месте. Он
прищуренным взглядом с головы до ног осмотрел Петра Петровича, почесал сквозь
расстегнутую рубаху толстую волосатую грудь и милостиво кивнул:
— Работай, только если что
сопрешь, ноги-руки вырву. Если пьешь на работе, лучше сам сразу уходи, потом
хуже будет. Накажу. Я знаю вашего брата: как свиньи пьете. Воруете и пьете!
Впрочем, говорил все это
Муса вполне доброжелательно; вальяжно разместив свое жирное тело в дорогом
кресле, он покручивал на пальце огромный золотой перстень и то и дело почесывал
грудь, словно целый полк насекомых проводил там военные маневры. Петр Петрович,
хоть и тошно было, терпел, да уж и привык ко всякому, стоял столбом и не мигая
слушал хозяина, а тот не спеша продолжал, что называется, вводить в курс дела:
— Платить тебе будут каждую
неделю, — говорил он самодовольно, с чувством глубокого достоинства и почти что
без акцента, — по началу по пятьдесят рублей за день. Тут у нас завскладом
руководит, Антоныч. Как с отпуска выйдет, будешь его во всем слушать. Все
понятно? Если да, завтра выходи.
— Понятно, — хмуро кивнул
Петр Петрович и пошел восвояси.
Дней пять Петр Петрович
работал без всяких происшествий и недоумений. Таскал, себе, с места на место
мешки, ящики да коробки. Изредка появлялся хозяин в сопровождении гомонящих по
своему земляков и, иногда, молодых полуголых местных девиц.
— Прывык? — спросил в
первое такое посещение Муса и с силой хлопнул Петра Петровича по спине…
В присутствии земляков Муса
почему-то старался говорить с нарочитым акцентом. А вообще-то, как рассказали
Петру Петровичу знающие люди, Муса чуть ли не всю жизнь провел во Пскове,
работал оператором котельной, рубщиком мяса на базаре и даже, вроде бы,
участковым милиционером. Так что с давних пор в здешних местах был он человеком
свойским и вполне обрусевшим, но нынче старался напустить на себя пришлый,
заграничный вид, даже четки взялся носить на руке, что твой мулла. Но что
делать? Знать, время такое приспело, что не в почете стало наше исконное.
