Антон
Григорьевич умер через год в районной больнице от открывшихся старых ран…
* * *
«А годы летят,
словно птицы…». Вот уж воистину так! Словно пташки полевые упорхнули — глядь, и
нет уж лет двадцати с гаком; промчались — не заметил никто, будто ветром сдуло.
Изменилось многое в родных деревеньках: солому с крыш, словно корова языком
слизнула - шифером накрылись; доской-вагонкой зашились стены домов и лишь
каменные, из известнякового плитняка, древней изборской кладки дворы все также
радовали глаз.
— Мальские
мастера клали, - со знанием дела рассказывал другу Пете Николай, тот самый,
бывший в июле пятьдесят первого любопытным трехлетним карапузом. – У нас в
деревне есть амбары еще дореволюционной кладки. У вас-то, небось, нету такого?
И колхоз наш побогаче будет…
Петр слушал
старшего товарища, глядя на обширные гусинские поля, на темнеющий вдалеке лес и
молчал. Привык, что любит Николай хоть чем-то прихвастнуть, хоть малостью какой
выделить себя. Возможно оттого, что без отца вырос? Вот он, Петр, при отце
живом, а он, Николай, – без. Разве справедливо? Опять же, перерос он Николая, -
вытянулся в армии на пол аршина, – так что тот ему теперь едва до уха
дотягивался (и, странное дело, вроде бы даже и сердился на это?). Молчал Петр,
хотя и уверен был, что и у них в деревне не хуже: «Колхоз наш тоже не бедный, -
думал, - река рядом с домом, а тут одни мочила…»
Оба они уж вернулись
из армии: Николай три года назад, он механизатором теперь работал в родном
колхозе «Красный Изборск»; Петр же только что. Побыл недельку дома и сразу
сюда, на свою вторую родину: и раньше он тут часто гостил, и теперь приехать
посчитал своим первым долгом.
— Жениться-то
не надумал? – спросил он Николая.
— Нет пока, -
ответил тот, снисходительно глянув на друга. – Это тебе, наверное, горит, а я
учиться поеду в город.
— На кого? –
удивился Петр.
— Не решил
пока, но поеду. Тебя ведь отец, небось, пристроит куда, а мне надо самому жизнь
свою ладить. Вот буду начальником, тогда и посмотрим…
— Что
посмотрим? – переспросил Петр.
Но Николай не
ответил, взглянул лишь молча на друга и поджал губы…
Вскоре
действительно устроил Петра отец к себе на МТС слесарем-ремонтником. Не ахти,
какая синекура, но работать под отцовским крылом было легко, тем более, когда
весь заработок тратишь на себя. Костюм даже новый купил, самый модный, и поехал
в Гусинец другу обновку показать...
По деревне шел
Петр важно, смахивал пылинки с добротного двубортного пиджака и платочек в
кармашке нагрудном оправлял. По сторонам от важности почти не смотрел, лишь
искоса в те дворы, где, знал, девицы молодые водились. Так павой гордой и вошел
в избу к товарищу своему.
