Баба все это время
тщательно обнюхивала помещения, поводя из стороны в сторону вислым носом.
— Подь сюда, — кликнул ее
леший и, указав ей на письменный стол, попросил: — понюхай, чем это пахнет?
— Ничего приятного не
чувствую, — сморщилась прибежавшая на зов баба, — не в моем вкусе, я бы этого
есть не стала. И вообще, лучше бы это сжечь.
Леший прислушался и, чутко
уловив шепот паутинки, покачал головой:
— Как раз вот это и
безполезно, кое-кто утверждает, что они не горят, — он выдержал паузу и
продолжил: — Есть, правда, один способ…
— Да? — баба настороженно
замерла.
— Они боятся сонного зелья.
Стоит лишь слегка их припорошить, и они пропали.
— Вот как? — засуетилась
баба. — Жаль, нет его у меня, растеряла все в дороге. Хотя, приготовить-то его,
умеючи, раз плюнуть. Надо лишь трошки мышиного помета, да еще кое-что по
мелочи. Сейчас разом и приготовлю…
Она живо метнулась прочь из
кабинета. Леший же подошел к начальственному креслу, желая, как видно,
присесть, но от чего-то не решился и остался стоять, чувствуя, как вместе с
потоком слов, изливаемых словоохотливой паутинкой, врываются к нему в сознание
неведомые тени каких-то событий и людей, заполняя все пространство своим
громоздким и угловатым багажом…
Через некоторое время в
кабинет заглянула озабоченная поисками баба.
— Не хлопочи, — махнул ей
рукой леший, — не надо никакого зелья.
— Это почему так? —
обезкураженно застыла она. — Что-то, однако, я тебя не пойму.
— Ни к чему их усыплять, —
леший присел на краешек стула для посетителей, — Они и так спят и будут,
похоже, спать еще долго-долго.
— Откуда ты это знаешь? —
недоверчиво спросила баба.
— Если не одним только
носом думать, то много кое-чего узнаешь, — загадочно изрек леший и задумчиво
продолжил: — Чтоб они заговорили, кое-что нужно. Чепуха вроде – бумажки
никчемные, но только без них никуда. Так уж люди жизнь свою устроили — деньги у
них всему голова. Так вот, как раз сюда бумажки энти никто не понесет. У кого
они есть, будут строить себе терема и заборы, проедать их будут, пропивать или
просто на ветер пускать. Но сюда — ни-ни! Так что, выполнили они уже нашу
работу. Без всякой магии!
— Странно это как-то, —
баба, как запотевший огурец, обеими руками протирала свой нос и безпокойно
зыркала глазами по сторонам. С ней тоже что-то происходило; недоступные ее
обонянию флюиды уже проникли внутрь и совершали там какую-то непонятную работу…
— Что ж нам тогда делать? –
спросила она и, словно отгоняя мух, замахала вокруг себя руками.
