— Заглохни, — сердито ухнул
леший и встал на ноги, — не до тебя. Надо где-то отсидеться, в себя придти.
Живо вылазь и пойдем.
Старуха со скрипом и
скрежетом выпросталась наружу.
— Ну, — зло стрельнула она
глазами в лешего, — и куда двинем?
— А вот сюда и двинем, —
леший указал на двустворчатую коричневую деревянную дверь с фигурными
филенками, на стене, по обе стороны от которой, налеплено было четыре
доски-вывески, с названиями каких-то учреждений. «Управление культуры»,
«Областная писательская организация», — успел прочитать леший, покуда баба не
подтолкнула его в спину:
— Ну, давай, открывай, что
ли?
Леший засунул в прорезь
замка длинный ноготь мизинца и резко крутанул. Замок податливо щелкнул и
открылся. Они вошли в темный подъезд и двинулись вверх по лестнице, чувствуя
себя в кромешном мраке, как и все лесные жители, достаточно непринужденно. На
площадке второго этажа леший замер у входа в музей.
— Нет, сюда не пойдем, —
быстро принял он решение, — повыше сподручней будет. Зайдем налево, вот там и
отсидимся.
— Все тебя налево тянет, —
проворчала баба, но подчинилась.
Нужная дверь на третьем
этаже, согласно наклеенной табличке, вела в писательскую организацию.
— В самый раз, —
удовлетворенно сказал леший, преодолевая слабое сопротивление врезного замка, —
тут подвоха не жди…
Леший дважды прогулялся по
длинному узкому коридору, потом настежь распахнул двери всех трех кабинетов и
поочередно их обошел. Здешние мебель и интерьеры походили обликом на скромную
провинциальную девицу из бедной дворянской семьи, не лишенную некоторой
чопорности и жеманства, но, не смотря на все свои незатейливые уловки,
обреченную вечно оставаться и бедной, и провинциальной… На сиротствующей кухне,
под обкалупанной раковиной, леший к немалому своему удивлению, обнаружил
колонию давно и безнадежно засохших домовых, среди которых нахально затесалась
особь heteroptera, или клопа постельного. Последний
мумифицировался явно из корыстных побуждений и лишь поджидал удобного для себя
случая…
— Эка вас, братцы,
скрутило, — посочувствовал леший и возмущенно сковырнул самозванца на пол.
В среднем, очевидно
начальственном, кабинете, он неспешно осмотрел книжные шкафы и заваленный
живописной грудой рукописей письменный стол. Со стены куда-то в пространство
грустно смотрел великий русский поэт... Леший вдруг ощутил слабые магические
флюиды. «Интересно, интересно», — подумал он, присматриваясь, и у самого
потолка разглядел слабо колышущуюся в невидимом воздушном потоке паутинку. Она
чуть заметно искрилась и что-то сама себе нашептывала. Вероятно, кто-то однажды
задел ее крылом своей магии, и с той поры затеплилась в ней никому неведомая
инфернальная жизнь, жадно впитывающая и запоминающая все здесь происходящее.
Леший насторожил свое единственное ухо и прислушался, а паутинка, обрадованная
уделенным ей в кои-то веки вниманием, заспешила, торопясь выложить как можно
больше из накопленных и давно уже отягощающих ее знаний…
