Опуская в щель ящика
свернутую вчетверо десятку, Вера расслышала, что монашка вроде ей что-то
говорит. Вера склонилась к ее морщинистому, оказалось, нестрогому лицу,
обращенному со всех сторон черной материей - рядом на автостраде вовсю ревели
машины.
- Как зовут тебя, дочка,
скажи!.. Имя свое скажи! – выкрикнула монашка неожиданно звонким голосом.
- А зачем? - удивилась
Вера.
- Помолюсь за тебя!.. О
твоем здоровье!..
- А вы можете, - закричала
Вера в то место черной материи, за которым должно было находиться ухо. - Можете
помолиться о человеке, который уже умер?
Выяснилось, что можно. Вера
назвала имя деда и смотрела, как монашка, шевеля губами, записывает его в
возникшей откуда-то из складок одежды школьной тетрадке.
- Молитва покойным - что
дождь, греховные язвы орошающий. - Это было сказано в благодатной тишине,
наступившей оттого, что машины замерли у светофора. - А милостыня за них - им
богатство.
С того дня проблема
"памятника" была решена: отныне он воздвигался в особом виде -
нерукотворный, как сказал Пушкин. После Вера не раз встречала это слово в
церковных книгах и поняла, что оно относится не только к искусству.
Нерукотворный значит ДУХОВНЫЙ. Первая икона, возникшая оттого, что Христос
отерся полотном, на котором осталось изображение, - называется Спас
Нерукотворный.
"Дедовы деньги"
она носила теперь с собой в кошельке, в особом отделении, чтобы не путать с
другими. И раздавала встречным нищим-старухам, калекам, женщинам с детьми. Для
детей Вера старалась покупать сладкое - булочку, конфету - чтобы поддержать в
них не только физические силы, но и слабеющий интерес к жизни. Ребенок с
недоумением взирал на вложенную ему в ручку конфетную красоту - он привык разве
что к тусклым, захватанным потными руками монетам. Во всяком случае, они должны
были казаться ему таковыми, думала Вера.
Этой осенью на дачном
участке Кореневых яблони дали небывало обильный урожай. Казалось бы, собирай да
радуйся; но возить в город было тяжело. Электричка, потом еще автобус...
Родители махнули рукой - "Всё равно не съедим". Но Вера знала, что тяжесть
её сумок в скором времени растворится по нищенским мешкам, по немытым детским
ручонкам, протянутым за милостыней. Яблоки были как на подбор - крупные,
поскрипывающие от здоровых соков. Новобранцы, готовые вступить в бой с детским
авитаминозом. А когда Вера, нагруженная, как ишак, плелась на электричку или к
дому, над ней ощутимо веяла невесомая, словно золотой осенний лист, улыбка
деда. Он был доволен, что его имя сопрягалось с еще одним добрым делом.
