Когда Юстиниан
подъезжал к ставке хана, тот выслал ему навстречу своего родного брата. Болгары
еще не отказались от привычного для них быта и жили в легких жилищах наподобие
кочевых юрт. Но знатные беки жили в роскошных шатрах. Самый большой шатер стоял
посредине стойбища и служил дворцом для хана. Напротив шатра Тирвелия
располагался богато украшенный шатер, приготовленный ханом для Юстиниана.
Хан вышел
навстречу своему царственному гостю и низко поклонился ему. Юстиниан, тронутый
таким смиренным признанием своего императорского достоинства, назвал хана своим
братом и обнял его. Затем хан с самыми знатными беками и Юстиниан со своей
свитой взошли в шатер, где их ожидало поистине царское пиршество. Здесь, в
шатре хана, Юстиниан вновь ощутил себя автократором ромеев. Придя от этого
ощущения в самое благодушное настроение, он здесь же, за столом, дал
торжественное обещание выдать замуж за Тирвелия свою дочь от первого брака
после того, как вернет себе престол отца. Кубки с греческим вином поднимались
не раз за здравие императора Византии и хана болгарского, так что к ночи все
уже были пьяны. Беки вскакивали с места и, потрясая своими кривыми короткими
саблями, клялись, что готовы идти на Константинополь прямо хоть сейчас.
На следующий
день после обсуждения плана похода хан разослал беков собирать войско. Через
три недели от берегов Дуная на Константинополь двинулось пятнадцатитысячное
конное войско болгар и славян.
ГЛАВА
5
1
Вот уже три
года как Конон служил в одном из приграничных гарнизонов Фракии. Унылые
солдатские будни иногда скрашивались мимолетными стычками с небольшими отрядами
болгар, ходившими через горные балканские проходы для грабежа фракийских
селений. Конон, как и прочие офицеры, содержал свое собственное подворье для
прокормления, так как жалованье за службу частенько задерживали. Казна
войскового хартулярия[52]
почти всегда была пуста. Постоянные нестроения в столице и частые дворцовые
перевороты не способствовали поднятию воинского духа в отдаленных гарнизонах.
Так что когда дошли слухи, что к границам Фракии движется болгарская орда во
главе с Юстинианом, комит[53]
Сергий решил не испытывать судьбу, а увести своих солдат в горы.
Конона это
известие радостно взволновало, потому что он сразу же воспринял его как знак
своей счастливой фортуны. Пророчество иудеев глубоко запало в душу
честолюбивого исаврийца и не давало ему покоя все эти годы. Для него уже было
не важно, действительно ли те иудеи обладали даром предвидения или они просто
решили его разыграть. Главным стало то, что он сам поверил в свои возможности,
в свой особый дар. Теперь он понял, что настал его час, и у него в голове сразу
же родился смелый и отчаянный план.
