Главная улица
была запружена народом, в радостном возбуждении двигающимся в направлении
ипподрома. Казалось, весь город пришел в движение. Шли вперемешку купцы и
воины, ремесленники и бездомные бродяги, грузчики столичных причалов и рыбаки.
Когда Иоанн с Феофаном пришли на ипподром, то большая часть трибун уже была
занята, а народ все продолжал прибывать. Размеры этого грандиозного сооружения
поразили Иоанна. Арена — в форме вытянутого эллипса, вдоль которого амфитеатром
поднимались каменные скамьи. Иоанн насчитал сорок рядов. На разделявшей беговое
дорожки стене возвышались два парадных монумента. Один представлял собой
высокую бронзовую колонну, обвитую позолоченными змеями. Второй — каменный
обелиск с иероглифами. Феофан рассказал, что змеиную колонну привезли из Дельф
и на ней выбиты названия греческих городов, участвовавших в битве при Платее, а
обелиск вывезли из Египта еще в царствование Феодосия I. Пока зрители
рассаживались по трибунам, на арене кувыркались акробаты вокруг дрессированного
медведя. Иоанн заметил, что на одной из трибун зрители были одеты
преимущественно в зеленые цвета, а на другой в голубые. Феофан разъяснил, что
это цирковые партии — «фракции». Каждой из этих фракций принадлежат колесницы.
Потому ристания — это, собственно, состязание фракций. Голубой фракции
покровительствует сам василевс.
Помимо
проведения ристаний фракции должны участвовать в торжественных выходах
василевса, приветствуя его радостными возгласами, произносимыми речитативом
всеми вместе. Еще Феофан рассказал, что перед ристаниями все колесничие молятся
в храме за литургией и причащаются Святых Тайн, потому как не знают, останется
ли кто из них к концу состязаний в живых. Во время ристаний участники не только
получают увечья, но и зачастую погибают при столкновении колесниц.
Протрубили
трубы, все зрители встали и обратили свои взоры на кафизму[30]
императора. Золотые двери, ведущие в императорскую ложу, медленно растворились,
вышел Юстиниан. Трибуны буквально взревели торжественными возгласами: «Многая
лета божественному василевсу!» Иоанн хорошо рассмотрел императора, так как они
с Феофаном находились недалеко от царской кафизмы. Юстиниан был выше среднего
роста, худ, бледное продолговатое лицо его было гладко выбрито, и от этого он
казался еще моложе своих 26 лет. Лицо императора ничего не выражало, оно было
неподвижным, словно маска, пока он приветствовал своих подданных поднятием
правой руки. Зато большие карие глаза Юстиниана, хотя и подернутые дымкой
усталости, иногда вдруг вспыхивали лихорадочным блеском внутренней властной
энергии. Такая вспышка во взгляде была так же кратковременна, как и сверкающая
молния во время грозы. Затем взгляд его снова угасал в презрительном равнодушии
к ликованию плебса.
