Просматривая список потерь, я прочитал фамилию — Боровиченко. Фамилия мне показалась знакомой, хотя я не подумал о нашей боевой санитарке; в дивизии ее звали просто — Машенька из Мышеловки.
И вдруг мне припомнился Голосеевский лес, и напряженный бой у окраин Киева, и двое беженцев в моем блиндаже, дядя и племянница Боровиченко.
Я схватил трубку телефона и вызвал врача.
Как бы часто смерть ни была нашей гостьей, к ней невозможно привыкнуть, не хотелось верить, что отважной Машеньки нет в живых.
Врач мне ответил:
— Да, это случилось на рассвете…
Солдат Алексей Никаноров, тот самый, что вечером в саду во время нашей беседы пытался возразить ей, а потом сдался, на следующий день уже на станции Обоянь рассказал мне подробности.
Когда танковая атака противника захлебнулась, Машенька бросилась к щелям, чтобы помочь раненым. Здесь раненых было мало, три или четыре человека: щели надежно оберегали бойцов от пуль и осколков. Одному солдату с перебитой рукой Машенька помогла выбраться из траншеи, другого, с пулевым ранением в шею, вытащила за пояс и передала подоспевшим санитарам. Возможно, она не заметила, что уцелевшие танки врага возвращаются на исходные позиции. Одна из этих машин мчалась прямо на Машеньку, занятую третьим раненым. Это был лейтенант Корниенко, воин из вновь прибывших, новичок в бою. Он сразу же попросился на отважное дело и, пропустив над собой вражескую машину, сумел ее поджечь. Однако он был недостаточно осторожен и слишком рано попытался выйти из щели. Автоматчик противника серьезно ранил его в грудь.
Корниенко был рослый, здоровый парень, и Машенька едва тащила его на руках. Вероятно, потому, что ноша была слишком тяжелой и Машенька боялась ее уронить, она не заметила приближавшегося танка. А потом, когда заметила, поняла, что с тяжело раненным лейтенантом ей не успеть добежать до щели.
Она опустила Корниенко, упала рядом с ним, чтобы прикрыть его своим телом, и метнула гранату. В ту же секунду у ее ног разорвался снаряд. Танк с перебитой гусеницей завертелся на месте, пыля и глубоко вспахивая землю. Через несколько минут его добили наши бронебойщики. Корниенко остался жив, а Машенька, пожалуй, даже не ощутила боли. Осколок снаряда ударил ей в грудь и пробил сердце. Это случилось на рассвете, в долине, где шумят сочные травы, а неподалеку, на окраине селения, зеленеют яблоневые сады.
На следующий день Машеньку хоронили. Воины-гвардейцы не умели плакать и стыдились случайной, непрошеной слезы как проявления слабодушия. Но тишина, повисшая над строем, была как немое рыдание, как клятва.
