Неожиданно из-за сарая, в котором мы только что находились, выползли три фашистских танка. Тут было чему поразиться: как же они пробрались сюда совершенно незаметно? Наверное, из-за грохота бомбежки мы не расслышали приближения этих машин…
Мы бросились на землю и поползли вдоль забора. Дым пожара теперь маскировал нас. Но за танками должна была следовать вражеская пехота. Странно, что она не появилась. Где-то близко зарокотал станковый пулемет. Я понял: наш пулеметчик отсек фашистскую пехоту от танков.
Придерживаясь направления, указанного Машей, и миновав два или три двора, мы добрались до ямы, залегли.
Дым постепенно рассеивался, и вот перед нами мелькнула знакомая фигурка.
— Смотрите, товарищ полковник… товарищ комиссар! — звонко закричала Машенька. — Ну, что я вам говорила? Там, где стоят орудия нашего дивизиона, ни один вражеский танк не пройдет. Пять танков горят, как свечи! Все они подбиты батареей нашего командира товарища Волкова!
— Правильно, детка! — улыбнулся Крылов. — Мы знаем, Машенька слов на ветер не бросает…
Через минуту мне донесли, что подбиты еще три вражеских танка, а их экипажи взяты в плен.
Это были те самые машины, что так неожиданно появились у сарая.
Среди пленных фашистов оказался командир танковой роты некий Ганс Гот. Его привели ко мне. Это был здоровенный, хмурый, пропахший водкой детина, с двумя «железными крестами» на кителе. Пугливо озираясь по сторонам, он устало опустился на землю. Но Машенька строго приказала:
— Встать!
Фашист взглянул на нее изумленно, протер глаза и снова взглянул, брови его приподнялись, челюсть отвисла. Он тут же вскочил на ноги, вытянул руки по швам.
Картина была потешная, и наши телефонисты засмеялись.
Машенька строго посмотрела на них и приказала:
— Прекратить!..
— Дочка умеет командовать, — негромко заметил Крылов. — Верно, Машенька. Время не для смеха.
Я кликнул переводчика и, когда он, запыхавшись, спрыгнул в яму, приказал фашисту отвечать, когда он прибыл в Тим, какой он части и какая перед ним была поставлена задача. Ганс Гот заговорил совсем о другом.
— Война скоро закончится нашей победой, господин полковник, — сказал он. — Что ж, если сегодня я пленный. Завтра я опять буду начальником. Давайте договоримся: вы спасете мне жизнь, не расстреляете меня, а я похлопочу за вас… В благодарность я спасу вам жизнь…
Машенька стиснула кулаки и двинулась на фашиста:
— Да ведь он с ума сошел! Что он бормочет, мерзавец?! — Она обернулась ко мне. — Разрешите, товарищ полковник, я положу ему на лоб компресс? Может, он придет в себя и мы услышим что-нибудь поумнее!
