— На допрос? — спросил он.
Десятник кивнул.
— Если бы Кулл не приказал взять вас живыми, всех бы вырезали! — Валузиец с ненавистью взглянул на Нутхеса. — Крысы! Бледные, точно мертвецы, ходят — ноги едва передвигают, драться по-честному не умеют, так и зовут на подмогу всякую мерзость! Тьфу, Энлил вас побери! — И он плюнул, целясь в и без того уже грязный плащ Нутхеса.
Десятник толкнул жреца и, когда Нутхес оглянулся, жестом показал: иди наверх.
На площадке второго этажа стояли четверо воинов. Они грызли сушеные фрукты и о чем-то негромко разговаривали. Ни десятник, ни пленный их не интересовали. Продолжая беседовать, они расступились и пропустили обоих.
Нутхес шел по лестнице не спеша, благо конвоир не подгонял, и смотрел под ноги. Он невероятно устал, а в загоне для рабов так и не сумел заснуть.
Голова болела, перед глазами все плыло, как в тумане, он ни на чем не мог сосредоточиться, но то, что жрец все-таки замечал, вызывало у него непонятную смутную тревогу.
Нутхес попытался взять себя в руки и осмыслить, что же заставляет его тревожиться. Через четыре ступеньки он понял: десятник. А вернее, его глаза. В глазах воина, который вел его куда-то, была отстраненная холодная мудрость. Такие глаза могли быть у жреца, мага, но никак не у воина.
Он хотел было обернуться и вновь взглянуть на валузийца, но решил, что лучше пока этого не делать.
Между тем они поднялись еще выше и свернули в узкий проход, который связывал два крыла храма. Одна стена здесь была глухая, а ту, что выходила ко рву с крокодилами, прорезал ряд полукруглых окон.
В проход с другой стороны быстрым шагом вошли десяток воинов и сотник, которые несли куда-то пять трупов, по виду явно кхешийцев. Пропуская воинов, Нутхес и его конвоир встали у стены.
Сотник прошел было мимо, но оглянулся и, сделав знак воинам следовать дальше, направился к десятнику.
— Тебя что, сменили? — спросил он.
— Да, — коротко ответил тот.
Сотник пристально посмотрел на него. Косой солнечный луч, падавший из окна, освещал старый шрам от стрелы на шее десятника, а на его правой руке не хватало мизинца. Сомневаться не приходилось: человек, который стоял перед сотником, — его давний друг Чинор.
— А этого куда ведешь? — поинтересовался он, все-таки ощущая смутное беспокойство.
— На допрос. Приказ Кулла, — ответил десятник.
Валузиец не поверил своим ушам: он прекрасно знал, что Куллу не до пленного жреца — как раз сейчас король сидел на носилках, которые скоро понесут через двор кхешийские воины.
