— С оружием ходишь? Это зачем у тебя револьвер?
— Что такое? В чем дело? Прочь! — отбивался тот, но тут уж душ пять на него навалились, кликнули городовых и сообща потащили в участок.
Били по дороге, били в участке. Револьвер отобрали.
Выходящее из ряда вон событие у Казанского собора вызвало переполох в начальственных кругах столицы, и событием этим сразу занялось самое высшее в тогдашней империи полицейское учреждение, оно ведало делами политического розыска, и ему подчинялась вся жандармерия государства. Называлось оно «Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии». И вот, пока в прокуренной канцелярии III отделения у Цепного моста еще скрипели гусиными перьями жандармские «филеры», строча свои донесения, на другой улице — Малой Садовой в кабинете министра юстиции Российской империи графа Палена уже шел разговор, как да что предпринять, чтобы в империи больше не случалось ничего такого.
Сидели у графа Палена люди, коим сам государь император вверил охрану государства и карающий меч правосудия. Среди них были: генерал Трепов (еще крепкий старик с бравой выправкой), главный прокурор столичной судебной палаты Фукс (низкорослый человек с крупной головой и грозным взглядом), «товарищ прокурора» (это была высокая должность) статский советник Поскочин, о нем еще пойдет речь; и наконец — человек по должности «товарищ министра», тоже статский советник, по фамилии Фриш, милейший с виду господин пожилых лет. Словом, это были особы все видные, почтенные, «государственные мужи», как называли таких.
Граф Пален спешно собрал их у себя и ждет прихода еще одного лица — своего помощника по министерству, весьма опытного и знающего юриста Анатолия Федоровича Кони. Волнуется граф до дурноты, пьет воду и посылает курьера за курьером к Цепному мосту и в полицейские участки: установлены ли имена главных зачинщиков беспорядка у Казанского собора? Ответы неопределенные — пока, мол, трудно сказать, большинство арестованных еще не в состоянии давать вразумительные показания. Отчего? Сильно избиты, ваше сиятельство.
Обеспокоенный вид имел, казалось, и сам царствующий государь император Александр II, он тоже присутствовал здесь — на портрете; впрочем, могло и померещиться при расстроенных нервах, что глаза у венценосца глядят со стены строже и рука на золотом эфесе сабли подрагивает. Во всяком случае, стоило Палену покоситься на огромный портрет, а он это часто делал, и тотчас начинал еще больше дергать и торопить чиновников своей канцелярии. Те, в свою очередь, торопили кого-то еще, и приносили графу в кабинет донесение за донесением.
