Следующим гостем в
палате был отец Алексий. Его увидеть Василий никак не ожидал. Отец Алексий
появился в посёлке недавно, после того, как всем миром восстановили церковь.
Был он молод и худощав, а вьющаяся русая борода выглядела реденькой и
несерьёзной. Зато добрыми и пронзительными были серые глаза, и взгляд такой, точно
у человека за плечами целая жизнь. Несколько раз он приходил в школу,
разговаривал с ребятами и учителями. Интересно, что раньше некоторых учеников
водили к психологам, а теперь — к священнику. Но Василию близко с ним
сталкиваться ещё не приходилось.
— Позволишь? Я тут
прихожанку соборовал в соседней палате, решил и тебя проведать.
— Проходите.
— Ты можешь называть
меня отец Алексий или просто — батюшка, как тебе покажется правильнее.
— Батюшка? А вы такой
молодой.
— Что ж, на Руси так
принято, тысячу лет это никого не смущало. А русский язык не только самый
красивый, но и самый точный.
Василий так и не решил,
как ему лучше называть отца Алексия, потому немного смущался.
— Вы, наверное, пришли,
чтобы я не отчаивался, но я не отчаиваюсь.
— Я пришёл, потому что
твоя история очень похожа на мою.
— Вот как?
— Да-да, — располагающе
улыбнулся священник. — Но сначала расскажи мне, как ты оцениваешь то, что с
тобой произошло. Мне известно, что Бог одарил тебя большим талантом музыканта и
даже композитора, о твоей победе на конкурсе весь посёлок говорил.
— Было такое, —
согласился Василий, — а теперь уж и не знаю, что от этого останется. Знаете,
батюшка, — так называть священника ему понравилось больше, ближе, что ли,
человек становился? — все, что со мной произошло — из-за любви к девушке. Но
она ещё одному парню нравилась. Он меня на год старше и сильнее. Боксёр.
Кандидат в мастера спорта по боксу. Честно говоря, я сначала его боялся и чуть
было не сдался. А вот теперь лежу битый, но мне всё равно кажется, что я
победил. Потому что свою силу он, в общем-то, от слабости применил. Обидно,
конечно, что я не могу ему как следует сдачи дать, но, получается, и он ничего
не добился. С ним друг был. Кажется, это он мне руки сломал. Смутно всё помню.
Участковый приходил, я не стал на них заявление писать. Жалко, конечно, что на
конкурс не поеду. И больше всего учительницу мою жалко, Изольду Матвеевну, она
столько сил в меня вложила, столько надежд, всё напоминала: береги руки...
считала, что я запросто поступлю в консерваторию, на фортепианное отделение.
Василий замолчал,
собираясь с мыслями, священник внимательно слушал. Почему-то захотелось
рассказать ему всё без утайки. И Василий начал с того самого дня 1 сентября. А
когда дошёл до конца, сам собой возник вопрос:
