— Да тут, недалеко, —
попытался пошутить, но вдруг понял самое главное: — Играть смогу?
— Футбол, хоккей,
шахматы, теннис, подкидной дурак, преферанс — никаких проблем! Не сразу,
конечно...
— На фортепиано?
Хирург замер, заметно
растерялся. Профессиональную деловитость в глазах сменило сочувствие. Но он
довольно быстро нашелся:
— Так это ты, Вася, наш
колхоз на всю область прославил? Говорят, у тебя золотые руки...
— Я про ваши то же самое
слышал.
— А! — подмигнул доктор.
— Резать — не клеить! Но ты нос не вешай. «Повесть о настоящем человеке»
читал?.. Там лётчик Маресьев без ног летать смог.
— Читал, — скептически
произнес Василий.
— И в отрицательном
следует находить положительное. Десять переломов дают тебе освобождение от
воинской службы.
— Это меня как раз не
радует.
— Ты что, не современный
молодой человек?
— Выходит так.
— Тогда тем более не
имеешь права сдаваться. Валь, заканчивай, у меня там ещё клиент с рассечённой
губой дожидается. Может, шить придётся, — врач одобряюще посмотрел на Василия.
— А одному ты, получается, врезал?
— Как врезал? — удивился
Василий.
— Да сидит там у меня
один... Вознесенский Максим Леонидович... дожидается, а заодно рассказывает
участковому, как ты ему губу повредил, а Брагин тебе за это нанес несколько
профессиональных ударов в голову, после чего ты упал и поломал себе обе кисти и
восемь пальцев. Как в том анекдоте: и так восемь раз. Так зацепил ты его?
— Хотел бы.
— Понятненько, сейчас с
тобой закончат, но я вынужден оставить тебя в стационаре на ночь, всё-таки
сотрясение. Мы тебя немножко покапаем, а утром посмотрим.
— А домой нельзя?
— Вась, тебя в
полуобморочном состоянии вырвало, вон Валентине Ивановне досталось...
— Извините, — смутился
Василий.
— Ничего, — только-то и
сказала молчаливая медсестра.
— В коридоре сидит Аня и
твои родители, ненадолго я к тебе их пущу.
— Спасибо, Сергей
Иванович.
— Да не за что.
Однако сейчас ему больше
всего хотелось остаться одному. Возникло странное и неотвратимое чувство
мощного перелома, после которого его жизнь должна пойти иным руслом. Не было
обиды или разочарования, но нужно было свыкаться с новыми обстоятельствами. Что
произошло — то произошло, и удивительно — Василий вдруг понял, что ему стало
легче. Легче потому, что, не взирая на внешнее поражение, подспудно он
осознавал победу внутреннюю. В том числе — над самим собой. И сейчас ему нужно
было побыть одному, да не получалось.
Труднее всего оказалось
успокоить отца, который обещал сломать руки обидчикам и их родителям. Метался
по палате, выкрикивал ругательства, но Василий в ответ твердил своё:
