— Спасибо.
— А я, собственно, за
вами. Чего вам в автобусе кости трясти. Долетим с ветерком. Аня, ты как?
— Я как Вася, — робко
ответила Аня.
— Ну, тогда поехали.
Изольда Матвеевна, вы не возражаете? — спрашивал так, будто приказывал. Было
что-то такое в голосе Брагина, какой-то особый тон врождённой наглости,
возразить на которую рискнёт не каждый.
— Но я отвечаю за жизнь
и здоровье ребят, — смутилась Изольда Матвеевна.
— Да, если хотите, мы
поедем сразу за вами или чуть впереди.
— Н-ну... Не знаю...
— Лады, Изольда Матвеевна,
я вашего победителя сразу к пьедесталу доставлю.
Василий стоял
растерянный. С одной стороны, Виктор не сделал ничего, что нарушало их
джентльменский спор, который Морозов считал уже выигранным, с другой — надо
было ещё об этом сказать Брагину, а сделать это по тем же условиям могла только
Аня, с третьей — не было ни одной мало-мальской причины, чтобы отказываться.
— А можно я с вами? —
высунулся из двери автобуса Антон, который посчитал, что совместное с Морозовым
проживание в гостиничном номере делало их почти друзьями.
— Не, там ещё Возя, —
так ласково Брагин порой называл Вознесенского. — Тесно будет. Разве что
стройная Изольда Матвеевна поместилась бы.
— Нет-нет, я с ребятами,
— отмахнулась учительница.
— О, Паваротти, лови
компенсацию, — Виктор с улыбкой бросил Антону шоколадный батончик, чем вызвал
бурю благодарности вновь проголодавшегося Брюховецкого.
Самое неприятное
произошло в салоне «Форда». Макс с ехидной улыбкой торчал на заднем сиденье,
Аню Виктор посадил вперёд, рядом с собой, и Василию пришлось довольствоваться
компанией Вознесенского, который не преминул съёрничать:
— Садись, Маэстро, места
для пассажиров с детьми свободны.
5
Нет, это ничем не
напоминало классический любовный треугольник. Это был отрезок, на концах
которого находились Василий и Анна, а в центре маячила точка Брагина. Плюс ко
всему отрезок этот то тут, то там пересекали хаотичные лучи Вознесенского.
Стоило Василию выбрать время, чтобы побыть с Аней наедине, как словно по наитию
появлялся Виктор, а если не сам Брагин, то разыскивающий его Макс.
Аня снова погрузилась в
себя, заставив Василия гадать и мучиться, что означали те три дня на конкурсе.
Что, в конце концов, означали те минуты у нее дома, которые всякий раз
возвращались в его воображение захватывающим дух видением. Но, как бы ни сильна
была страсть, видение с каждым днём таяло. В него по-прежнему разнузданно
врывался Брагин, который к тому же подчеркнуто соблюдал условия соглашения. Аня
молчала, Василий страдал, Виктор не снижал молодцеватого напора.
