- А я бы повременил
удалять легкое, - загадочно сказал Олег Игоревич, - что-то мне подсказывает...
Думаю, эта опухоль и так рассосется. Хотя такого и не бывает.
- На войне?! На войне
всё бывает! Может, ты тоже наденешь перчатки? Думать некогда! Думает он,
понимаете! Ты хирург или философ?! Твоя смена, между прочим!
* * *
Сердце Нилова нашло свою
пулю на Висле, когда Андрей Нилов уже передумал умирать... До победы оставались
считанные месяцы. К этому времени он имел две нашивки за ранения и несколько
наград. Может быть, и эта роковая пуля миновала бы старшину Нилова, но в сей
ответственный момент Второй мировой войны пришлось ему поднимать в атаку бойцов
раньше намеченного командованием срока. Недоукомплектованные полки и дивизии
двинулись на озлобленных поражениями, вгрызшихся в мерзлую землю и бетон
фрицев. По просьбе премьер-министра Великобритании Уинстона, мать его,
Черчилля. Пошли в наступление, возможно, даже раньше срока, который
предполагался Там, где решаются судьбы людей и определяется ход истории
человечества. Советские солдаты спасали своей кровью драгоценную кровь солдат
туманного Альбиона; английских же солдат за всю войну погибнет чуть больше
двухсот тысяч. А наших - в одной Польше шестьсот тысяч...
Пуля пробила не только
сердце отважного старшины, но и письмо в нагрудном кармане гимнастерки,
написанное неразборчивым, быстрым почерком доктора Олега Игоревича, химическим
карандашом, испещренное какими-то странными медицинскими предположениями и
терминами. Письмо это никто, кроме старшины Нилова, не читал. После войны Андрей
Нилов хотел показать письмо своим близким, которые у него обязательно появятся.
Но так получилось, что ближе детдомовских воспитателей, усталых солдат в
холодном окопе и растерзанной родины у Нилова никого не было.
Тихий доктор Олег
Игоревич так и не узнал дальнейшей судьбы своего пациента. При всем желании не
смог бы. Он погиб под Сталинградом двумя годами раньше. Бомба попала в
госпиталь. Ведь, говорят, бомбы, снаряды и пули - не выбирают. Как и Родину.
МОБИЛЬНАЯ
НОВЕЛЛА
Александру
Пивоварову, который знает, как начинаются такие истории... и отцу Сергию,
который знает больше нас обоих...
- Почему ты шлешь мне
каждый день эсэмэски, если можно просто позвонить и поговорить? - спросила
как-то у Олега Ксения.
- Это единственная
возможность поддержать вымирающий эпистолярный жанр, и поверь мне, в письме,
даже коротком, можно выразить мысль точнее и сказать то, на что язык порой и не
разгонится.
