Меня ноги сами собой
понесли в храм, но только не в близкий Знаменский собор, а в находящуюся в
совсем другом районе Крестовоздвиженскую церковь. И хотя я шел все теми же
раскисшими улицами, мне то и дело мерещились среди буксующих модных сапог и
ботинок босые ноги. Как в тумане добрел до церковной ограды.
Служба уже
заканчивалась. Народу в будний день было не очень много. В основном старушки,
да стояли по обеим сторонам от входа два увечных мужика. Будто нарочно так
встали: тот, что слева, без правой ноги, а другой - без правой руки. На миг
показалось, что не конец двадцатого века вокруг, а середина девятнадцатого. Просят
милостыню калеки после неудачной для России Крымской войны. И одеты они были
так, словно только что сошли с полотен художников-«передвижников». И причитали
в один голос: «Подайте, ради Христа...» И также, в один голос, поблагодарили:
«Спаси вас Господь». Рядом с ними я и прижался к стене.
Зеленое пальто увидел
сразу. Она стояла перед образом Иоанна Предтечи и даже не молилась, а
разговаривала с ним. Казалось бы, речь ее лишена какого-либо смысла. Так,
отдельные только ей понятные фразы.
- А что, Иоаннушка,
сколько еще христианских головушек по земле покатится? Кому, как тебе, не
знать?.. И над Сербией вот железные птицы антихриста... Спаси, Господи, люди
Твоя... Да расточатся врази Его...
Откуда она знает? Ведь,
как я понял из рассказа старушки, в доме ее давно уже нет ни телевизора, ни
радио, газет она не читает. Я подошел поближе, но, наоборот, перестал ее
слышать. Она перешла на невнятное бормотанье, а потом и на шепот. И я, глядя на
суровый образ Иоанна Предтечи, подумал о матерях российских, что потеряли на
разных войнах своих сынов. Кто в Афганистане, кто в Чечне, кто в
Таджикистане...
Я сам был солдатом, и
передо мной никогда не стоял вопрос: за какие идеалы велись эти войны? Или за
Родину только под Москвой можно воевать? Уж лучше на дальних рубежах, чем на
ближних подступах. И во все века славился русский солдат, вот только сейчас
нюни пораспускали... Что детей, что матерей нюнями этими избаловали. Да и какая
мать смирится с тем, что ее сына на чужбине убить могут? Как ей объяснить, что
и там они за Россию воюют? Ведь и на это возражение ныне придумано: не хотим за
такую Россию воевать, не хотим в такой армии служить! А если бы Минин и
Пожарский так думали?..
- А зачем тогда на Руси
мужчины нужны?! - и не увидел я в ее глазах того безумного горя, напротив,
какая-то светлая рассудительность и пытливость.
