Я тоже вспомнил фильм
Невзорова, снятый с остервенелым натурализмом. Когда смотрел - ни одна жилка во
мне не дрогнула, я тоже всякого повидал. Ничего во мне, кроме злобы, во время
этого фильма не шевелилось. Только ярость закипала, как в песне поется, уж
«благородная» или нет - не мне судить. Но сейчас, когда я смотрел на
удаляющийся зеленый силуэт, прямо в сердце ощутил содрогание, мороз в душе.
Представил, как мне самому отрезают голову, и очень явственно получилось. И
последние мысли - сравниваю себя с беспомощным бараном. И обида - вряд ли кто
воздаст по заслугам твоим обидчикам. А так хочется схватить по-богатырски
оглоблю - и по чернявым головам! Так какое чувство сильнее - ярость или страх?
Или они рука об руку по земле ходят?
- ...она все вещи свои
раздала. Все-все! Некоторые-то хапуги нашлись - даже специально к ней
приходили: нельзя ли, мол, еще чего прихватить. Все отдавала. Сама по нескольку
дней не ела. Уж потом соседи узнали, стали силой ее кормить, да вот в храме
батюшки ее потчуют, чем Бог пошлет. И она теперь через горе свое весь мир
насквозь видеть стала.
Старушка вдруг
посмотрела на меня испытующе.
- Да ты, небось, и
сам-то в церкву не ходишь? Чего ж я тебе рассказываю?
- Хожу... Но не часто...
- что-то мешало мне уйти, а уйти хотелось, забыть весь этот разговор, окунуться
в серую повседневную суету - своих бед полно, а тут еще чужие в душу ломятся. -
Я в Знаменский хожу, там мне ближе...
- И то ладно, -
успокоилась старушка, - ныне молодежь в церкви ходит, хоть из-за моды какой, но
ходит. Батюшка сказал, что пусть хоть так ходят, у кого сердце не заржавелое -
оно Божье слово примет.
И не помню, то ли
распрощались мы со старушкой, то ли каждый со своим словом, со своей мыслью
пошел.
До вечера на душе было
так муторно, что даже с близкими разговаривать не хотелось. Ночью я долго не
мог заснуть. Да и на следующий день настроение, как и погода, было пасмурное.
День прошел бестолково, бессмысленно, словно и не было его. И все не оставляло
меня чувство вины, будто мог я помочь чьему-то большому горю, но прошел мимо.
Прошел так, как все мы
проходим, ибо бед вокруг стало столько, что если возле каждой останавливаться,
чтобы пусть и посочувствовать, вздохнуть, то, кажется, никакой жизни не хватит.
Но мера этого горя в какой-то момент переполняет допустимый предел в душе
каждого нормального человека и приходит чувством вины. И тогда человек не
сможет пройти мимо следующей беды: либо не сможет обрести душевного покоя, либо
пойдет в церковь...
