Пленниками по
возвращении в отряд занялись чекисты. Из Москвы за ними прислали специальный
самолет, но прежде чем их увезли, Семен узнал, что оба они действительно были
инструкторами моджахедов, а полковник Маккаферти даже имел полномочия
планирования диверсий и боевых операций. Второй — Фил Притчард — был более
лицом гражданским и являлся специалистом по отравляющим веществам. Вполне
вероятно, что имен у этих граждан мирового сообщества было несколько, но
лейтенант Рогозин запомнил именно эти. Словно знал, что придется еще не раз
встретиться...
Но в то время он не мог
даже подозревать, что на Лубянке из них вытрясли максимум информации всего за одну
неделю, а затем тайными тропами вернули на афгано-пакистанскую границу. Чтобы
легенда, придуманная в Москве, больше походила на правду, более военный
Маккаферти сбросил со скалы более гражданского Притчарда. Теперь он мог
рассказать о счастливой случайности, спасшей его от рук шурави и оправдать
потери: четыре плюс один. Действительно — это больше походило на правду и
оставляло меньше места для подозрений.
Старшина Пахомов получил
перед дембелем орден Красной Звезды, такой же награды был удостоен младший
сержант Дурды, полковник Маккаферти получил огромную денежную компенсацию,
медаль и повышение по службе: он стал главным специалистом по мусульманским
военным формированиям. Лейтенант Рогозин стал старшим лейтенантом погранвойск
СССР, но ненадолго.
Летом 91-го он похоронил
мать, а зимой не смог приехать на похороны отца... Уже в госпитале с
простреленным легким хоронил страну, которой давал присягу. Ранение лейтенант
Рогозин получил не в бою, а на улицах Душанбе, где находился в командировке.
Выстрел в спину пограничника прозвучал как раз 8 декабря, когда по всем каналам
радио и телевидения звучало обращение беловежских соглашенцев.
Когда Семен пришел в
себя, у кровати сидел его товарищ по отряду и земляк Алексей Павлов. От него он
узнал об отце, от него же узнал о судьбе страны, а от врачей чуть позже узнал о
том, что, скорее всего, его комиссуют да еще и наградят инвалидностью.
Уволенный в звании
капитана он долго обивал пороги медицинских учреждений и высшего начальства,
доказывая свою боеспособность, но никто не хотел брать на себя ответственность
по привлечению к службе «ущербного» воина да еще и с имперскими замашками.
Похоже, в военных ведомствах уже никто ни за что не нес ответственности. Оружие
со складов брали все, кому хотелось поиграть в войнушку и в суверенитет с
соседями. Солдаты и офицеры не получали жалования, а техника — горючего.
