Трудно было идти въ жару, по пыльной дорогѣ, пролегавшей между нашимъ домомъ и городомъ; мощенныя городскія улицы оказались безконечно утомительными для моихъ деревенскихъ ногъ; здѣсь, я пока только прошелъ по большой аллеѣ храма, но въ ней все внушало мнѣ чувство такого глубокаго благоговѣнія, что я едва осмѣливался разглядывать ее. Сейчасъ же передо мной былъ цѣлый міръ, роскошный, изящный, бодрящій. Такого сада я никогда еще не видалъ. Онъ весь утопалъ въ зелени, густой и пышной; было ясно, что грандіозные размѣры растеній съ ихъ богатой и разнообразной окраской были вызваны дѣйствіемъ проведенной въ немъ воды, такъ какъ до нашего слуха доносился слабый звукъ, тихій плескъ воды, регулируемой и управляемой, очевидно, искусной рукой, воды, готовой и работать на человѣка и освѣжать его въ пылающій зной.
Колоколъ прозвучалъ въ третій разъ, и изъ-за большихъ зеленыхъ листьевъ выступила, направляясь въ нашу сторону, какая-то одѣтая въ черное фигура. До чего не у мѣста казалась здѣсь эта черная одежда! Съ тоской думалъ я о томъ, что и мнѣ самому скоро придется облечься въ подобное платье и бродить въ такомъ видѣ среди нѣги и красоты этого волшебнаго мѣста, словно заблудившійся въ немъ представитель какой-то иной, мрачной сферы. Человѣкъ все приближался между тѣмъ и шелъ быстро, задѣвая нѣжную листву краемъ своей грубой одежды. Я сразу заинтересовался имъ, предполагая, что ему-то я и буду скоро отданъ подъ опеку, и съ любопытствомъ заглянулъ ему въ лицо. И это лицо стоило того, чтобы обратили на него вниманіе: оно должно было возбуждать интересъ къ себѣ въ каждой человѣческой груди.
— Что такое? — проворчалъ мужчина, глядя на насъ сквозь рѣшетку. — Плодовъ я утромъ послалъ на кухню больше, чѣмъ надо; а цвѣтовъ больше сегодня дать не могу: всѣ, какіе только могутъ быть сорваны, нужны для завтрашней процессіи.
— Ни цвѣтовъ твоихъ, ни плодовъ мнѣ не надо, — сказалъ мой проводникъ, повидимому, любившій говорить свысока — я привелъ тебѣ новаго ученика, только и всего.
Онъ отомкнулъ ворота, жестомъ пригласилъ меня войти, затѣмъ закрылъ ихъ за мной и, не прибавивъ ни единаго слова, пошелъ назадъ тѣмъ-же длиннымъ коридоромъ, казавшимся теперь при сравненіи съ садомъ, еще темнѣе.
— Новый ученикъ для меня? — А чему мнѣ учить тебя, дитя полей.
Я молча смотрѣлъ на страннаго человѣка: откуда мнѣ было знать, чему онъ долженъ былъ учить меня?
— Тайны-ли роста растеній ты будешь изучать, или тайны роста грѣха и лукавства? Нѣтъ, дитя, не гляди такъ на меня, размышляй надъ моими словами и со временемъ ты поймешь ихъ смыслъ. Ну, а пока ступай со мной и не бойся!
